Сумрачный лес

– Согласен, дельное предложение, – ответил Гизил Моттифорд. Вид у него был самый ошарашенный. – Должно быть, тут свирепствовала та же сила, которая погубила наш серебристый клен. И кто-то в деревне должен был заметить, как все произошло, ведь такое не утаишь. Это на берегу Сверлянки по ночам ни души, а посреди деревни, наоборот, уйма народа… Да уж, елки-поганки, мне не терпится узнать, что квендели об этом говорят! Давайте оставим повозку вон там.

Гизил указал направо, и Лаурих увел пони в сторону и остановил повозку у забора, отделявшего сад Левина Дрого от ближайших соседей Самтфус-Кремплингов. Гортензия встала и встревоженно обернулась, чтобы взглянуть на свой дом, крыша которого выглядывала из-за деревьев. Пока она отвлеклась, Карлман проворно спрыгнул с повозки.

– Я поищу маму, – бросил он через плечо. – Сейчас вернусь!

– Подожди, Карлман! – попыталась остановить его Гортензия, но он скрылся в толпе.

– Оставь его, – сказал Одилий. – Здесь он не заблудится.

Старик тоже слез с повозки и потянулся за корзиной с котом, которую передал ему Звентибольд. Рыжик спрятался в глубине, наружу выглядывали только кончики его ушей. Перегнувшись как можно дальше через ограду ближайшего сада, Одилий наклонил корзину рядом с клумбами.

– Вот что, мальчик мой, беги домой, – успокаивающе сказал он коту, – по знакомым тропинкам и подальше от суеты. Ты заслужил спокойный денек на своем любимом месте. Увидимся дома.

Райцкеру не нужно было повторять дважды. В следующее мгновение старик Пфиффер поставил пустую корзину обратно в повозку, чтобы Лаурих вернул ее Йордис.

– Ну что ж, давайте выясним, что произошло этой ночью в Зеленом Логе, – сказал Одилий и зашагал к липе, и за ним последовали остальные.

Все вместе они прошли через толпу, направляясь к дереву. Время от времени кто-нибудь из них задумчиво здоровался с окружающими, хотя желать друг другу доброго утра после такой жуткой ночи казалось очень странным. Не успели они дойти до липы, как их остановил резкий крик, и все присутствующие обернулись в ту сторону.

– Гортензия! Звентибольд! И уважаемый Пфиффер здесь! Хвала святым пустотелым трюфелям, вы наконец-то вернулись! Живые и здоровые? Не верится! Ведь вы не знаете, с чем мы столкнулись… А вы нашли его? Скажите, нашли? – Голос поднялся до пронзительного вскрика и оборвался рыданиями.

К ним протиснулась Хульда, бледная и растерянная, но в остальном, как с облегчением заметил Одилий, невредимая.

– Где Карлман, ради всех волчьих боровиков? Где мой сын? – раздался другой голос.

За спиной Хульды появилась Бедда. Не сразу обнаружив в толпе Карлмана, она в ужасе застыла. Платье Бедды было разорвано на плече, а правая рука безвольно свисала, что не ускользнуло ни от Гортензии, ни от старика Пфиффера.

– Успокойся, – обратилась к ней Гортензия. – Мальчик должен быть где-то здесь. Он просто побежал искать тебя. С ним все в порядке!

Она была благодарна за то, что вопрос Хульды, который, конечно же, был о Бульрихе, пока можно было отложить. Во всяком случае, никто из окружающих ничего не заметил, даже Эва и Квирин Портулак, которые только что присоединились к ним. Квирин был в пиджаке поверх белой ночной рубашки, а Эва прихватила с вешалки старый плащ мужа, который был ей великоват. Слева и справа из-за пышных фалд плаща выглядывали двое квенделят – они прижались к матери и с тревогой глядели по сторонам.

– Кто пропал? Карлман?

Следом за Портулаками подошли Гунтрам и Розина Изенбарты. Гунтрам хотел было ободряюще похлопать Бедду по плечу, но в последний миг поспешно отдернул руку. Гортензия увидела этот жест, и ее подозрения усилились, когда она заметила под отложным воротником платья Бедды синяк возле ключицы.

– Я только что видел Карлмана возле липы. Не бойся, храбрая Бедда! – заботливо пояснил Гунтрам. – Мальчик отлично себя чувствует, с ним все в порядке. Сейчас я его приведу.

Он повернулся и ушел, а Розина Изенбарт заняла место рядом с Беддой и Хульдой, словно желая защитить их обеих.

– Ты ранена? – спросил старик Пфиффер, указывая на плечо Бедды.

Видеть, как та, что никогда не лезла за словом в карман, пытается сдержать слезы, не в силах выдавить ни слова, было очень грустно. Ей удалось лишь слабо покачать головой.

– Что такое, дорогая соседка?! – в искреннем изумлении воскликнул Биттерлинг, который всегда видел Бедду решительной, собранной и никогда не унывающей.

Гунтрам вернулся с Карлманом и подтолкнул его в объятия матери. Самообладание окончательно оставило Бедду, и она безудержно разрыдалась, изо всех сил обнимая сына единственной рукой, которая ей еще повиновалась.

– Что с тобой, Бедда? – снова спросил Одилий, подойдя ближе и осторожно взяв ее за правое плечо.

Бедда всхлипнула от боли. Она упала бы, если бы Одилий и Карлман ее не подхватили. Она медленно опустилась на землю, белая как простыня, но с улыбкой на губах.

– Все хорошо, я так рада, что ты вернулся, мой дорогой мальчик, – пробормотала она и потеряла сознание.

– Мама! – испуганно закричал Карлман, стоя на коленях рядом с ней. – Мама, скажи что-нибудь! Что с тобой?