Сумрачный волкодав и Проклятая фея смерти

И лицо у него при этом было такое, будто он бросался со скалы в штормовые волны.

— Нет, конечно, — улыбнулась Альви и, поймав многозначительный взгляд Урслин, решительно взяла Мьюра под руку.

Сердце Сумрачного волкодава замерло, а потом бешено застучало как будто где-то в горле, но он постарался ничем не выдать обуревавших его эмоций. Он и так ужасно переживал, что это из-за него к Альви являлась Блехингар, хотя и понимал, что навредить ей оннурвера не сможет.

Вся решимость Мьюра ушла на приглашение, и на то, чтобы начать непринужденную беседу, ее уже не хватило. Но пауза не успела стать неловкой, поскольку заговорила Альви:

— А ты был когда-нибудь на Лаунтских островах?

— Нет, повода не было. Но один коллега из МОП, который туда ездил, рассказывал, что место это довольно унылое. Там только скалы и тундра, и не растет почти ничего. Летом полярный день почти месяц, зимой — столько же полярная ночь. И всё время дует очень сильный ветер, сырой и холодный. В общем, самое подходящее место для тех, кто нарушил запрет на проклятия.

— А кого прокляла эта Вигюрбьёрг? И что это было за проклятие?

Мьюр не ответил, и по тому, как напряженно он сжал губы, Альви поняла, что эта тема ему неприятна.

— Прости, давай лучше поговорим о другом. Расскажи, ну хотя бы про тот санаторий, где ты отдыхал.

— Отдыхал? — Мьюр невесело хохотнул. — Вообще-то, я в нем лечился от депрессии. Как раз после дела Вигюрбьёрг.

— Ох! Что-то у меня сегодня не выходит выбрать подходящую тему для разговора, — расстроилась Альви.

— Да нет, я тебе расскажу, только давай сначала дойдем до кафе и сделаем заказ. Не хочется обсуждать такие вещи на улице.

— А ты не боишься, что нас сможет услышать кто-нибудь из твоих коллег? — полюбопытствовала Альви.

— Не особо, — пожал плечами Мьюр, — это вовсе не тайна. Да и можно поставить полог конфиденциальности первой степени, просто рассеивающий внимание. Ты ведь умеешь?

— Да, а ты разве нет?

— Я тоже умею, но мой долго не продержится, мои магические способности совсем слабые, не то что у тебя.

— А как ты узнал, какие у меня способности? — удивленно округлила глаза Альви.

 — Изучил твою ауру, когда ты пыталась обнаружить следы тенгилюра, после того как нашли Кёльсейг Тигдирссен. У тебя очень мощный целительский дар, и аура очень красивая.

— Но как ты ее разглядел? Она же вся покрыта этой мерзкой пленкой, — недоуменно нахмурилась Альви.

— Не знаю, что именно ты там делала, но эта самая пленка как будто разлетелась на мелкие осколки, и твоя аура стала видна. Потом, правда, всё вернулось на место, но я успел ее рассмотреть.

— А проклятие тоже разлеталось?

— Нет, проклятие оставалось на месте. Такая дрянь! Надеюсь, та тварь, которая это с тобой сделала, по-настоящему страдает там, на Лаунтских островах, — с искренней ненавистью процедил Мьюр. — Сколько ей дали?

— Нисколько. Ну то есть ссылка-то у нее, разумеется, пожизненная, но к тюремному сроку Греймюр не приговаривали.

— Почему? — поразился Мьюр.

— Ну, — Альви неловко передернула плечами, — суд поверил в то, что она искренне раскаивается и сожалеет о содеянном.

— А это было не так?

— Я не уверена, но мне показалось, что нет. Конечно, на суде Греймюр постоянно плакала и при каждом удобном случае просила у меня прощения, но было что-то такое в ее глазах, что не давало мне поверить в ее искренность. Во всяком случае, когда на суде, оглашая обвинительное заключение, прокурор упомянул о том, что воздействие проклятия удалось зафиксировать и мой вес больше не зависит о веса Греймюр, ее просто перекосило от ненависти. Она, конечно, тут же закрыла лицо платочком, который постоянно комкала в руках, вроде как от нервов, но я успела заметить.

— Я не могу понять этих людей! Я почти восемнадцать лет работаю следователем, из них больше двенадцати занимался магическими преступлениями, но я так и не смог уразуметь, как можно использовать магию, эту чудесную силу, дарованную немногим, чтобы причинять людям вред.

— Да ты романтик! — тепло улыбнулась Альви.

В ее карих глазах заплясали золотистые искорки, и Мьюр так залюбовался, что чуть не прошел мимо входа в «Ласточку».

Когда они сделали заказ: Мьюр взял стейк с жареной картошкой, а Альви — тоже стейк, но с печеными овощами — Хундграхт удивленно протянул:

— А я думал, ты много ешь.

Альви заливисто расхохоталась, и Мьюр ужасно смутился, сообразив, насколько бестактно это прозвучало.

— Прости, это было грубо, не знаю, как у меня вообще язык-то повернулся ляпнуть такое.

— Ты не первый, кто так думает, и я уже давно не обижаюсь, — пожала плечами Альви. — С одной стороны, действительно, что бы я ни ела, а вес мой не изменится, а с другой — то, что я ем и в каком количестве, всё равно влияет на мое здоровье. Поэтому я стараюсь правильно питаться, вот разве что от пирожков не в силах отказаться.

— И не надо! — убежденно сказал Мьюр. — Пирожки у тебя великолепные! А мне ты нравишься такой, какая есть.