Sunbeam (СИ)

Виктория не задержалась на месте и двинулась дальше, внимательно глядя по сторонам, боясь попасть на глаза случайному путнику и быть пораженной ударом осинового кола в свое ненужное сердце. Чеснок и вербена – глупости, которые придумали люди, надеясь себя защитить. Против вампиров есть два средства: огонь и хорошо заточенный кол. Она шла вперед, не подозревая, что за нею движется тот, ненависть к которому, она получила с момента обращения.

Он шел по земле, поросшей мхом и усыпанной прошлогодними листьями, ступая совершенно беззвучно, боясь испугать ее. Темное небо, грозно нависающее ныне над Вольтеррой и ее окрестностями, озарила яркая молния, разрезая его пополам, а затем над лесом раздался очередной оглушительный раскат грома. Брюнет все двигался за ней, цепляясь иногда плащом за мокрые ветки. Дождь усиливался, но что он может сделать бессмертному вампиру? Юноша заметил копну волос Виктории и хотел спрятаться, но не успел. Девушка молниеносно подскочила к нему и, обхватив руками его шею, прижала к мокрому шершавому стволу.

– Кто ты? – прошипела Леоне, сузив красные глаза. – Кто. Ты? – медленнее повторила девушка, обнажая клыки, перемазанные кровью.

На пухлых губах были кровавые капельки, глаза горели лютым огнем.

– Савольди, – прохрипел юноша, – Адам Савольди.

Виктория убрала руки и отступила на шаг, тут же вытирая кровь с губ и подбородка тыльной стороной ладони.

– Савольди? – протянула Леоне, с опаской глядя на вампира. – Что ты здесь делаешь? Вы же убиваете людей! – в ее звонком голосе появились нотки гнева и отвращения.

– Я не могу прогуляться? – Адам вернул себе прежнюю уверенность.

– Можешь, – девушка качнула головой и отступила, намереваясь продолжить охоту. – Всего доброго.

– Подожди! – Савольди поймал ее за запястье, заставляя развернуться. – Виктория, – имя так сладко звучало из уст брюнета, – Виктория, – вновь повторил он, глядя в глаза девушки, которые теряли свою красноту, и он, наконец, смог разобрать их цвет.

Серые, невероятно глубокие, словно блестящий на солнце металл. В непосредственной близости она была еще прекраснее, не смотря на размазанную по лицу кровь, мокрые волосы и оголенные клыки.

– Не уходи, – он опустил веки, затем вновь взглянул на Леоне и стер пальцем каплю с ее верхней губы.

Виктория отпрянула и приложила ладонь к ключице, кусая бледные губы.

– Что ты хочешь, Адам Савольди? – дерзкая и грозная, она уверенно смотрела на брюнета, излучая лишь неприязнь.

– Виктория, – его язык ласкал ее имя, превращая набор звуков в настоящую мелодию. – Виктория, – Адам, казалось, мог повторять это вечно, благо, бессмертие и является вечностью.

– Хватит! – выкрикнула девушка, и простое слово, разносимое по лесу эхом, смешалось со звучным раскатом грома. – Не говори так!

– Как? – его голос был тихим, проникал в глубины подсознания, растекаясь, словно горячая карамель.

– Так, – Виктория смахнула со лба капли дождя и сделала шаг навстречу брюнету. – Что ты хочешь?

– Увидеть тебя снова.

– Снова? – тихий голос дрогнул. – Но… Зачем?

Адам молчал, сверля девушку взглядом, и ругал себя за свой же порыв. Как же это глупо – влюбиться в дочь врага всего клана Савольди. По молодой листве громко стучали крупные дождевые капли, а вампир всем своим естеством жалел, что получил чуткий слух в результате обращения, который мешал сейчас сосредоточиться. Он не помнил прежнюю жизнь, не помнил отца, мать, родной дом, он жил по правилам своего темного мира, так, как живут порождения тьмы, гибнущие, превращающиеся в горстку пепла, стоит лишь перешагнуть порог церкви.

И вот, спустя столько веков, он жаждал нарушить закон, который клялся соблюдать своему названному отцу, Аро Савольди. Виктория была желанной причиной, юношу не страшила даже смерть. Ах, если бы у него была кровь, она бы прилила к вискам, если бы только могло его сердце биться, оно бы сходило сейчас с ума. Она была близка, как никогда. Вот уже несколько долгих месяцев Адам наблюдал за ней издалека, прячась за огромными валунами, деревьями, придумывая себе все новые и новые убежища. Но лишь сейчас он смог посмотреть в ее глаза, с которых окончательно спала кровавая пелена. Эта близость была воистину прекрасна.

Виктория смотрела дерзко, уверенно, без намека на трепет или хотя бы страх, холодные, даже слишком холодные для мая, капли дождя катились по ее молочной коже, создавая иллюзию слез. Она не боялась его, боялся он. Несмело и робко, он сократил последние дюймы, разделявшие их, и коснулся ее лица своими длинными, холодными пальцами, которые так искусно играли на рояле печальные мелодии.

Леоне застыла, широко распахнув глаза, где появился страх. Так к ней прикасались лишь в прошлой жизни, когда она не вкусила еще кровавый плод бессмертия. Она помнила все, просто потому что судьба любила шутить. «Раз на раз не приходится», – нравилось повторять ее названному отцу, Григорио Леоне. И она помнила, помнила то, что так страстно желала забыть.

– Ладно, – прошептала она, – когда?