Сундук мертвеца. Короткий роман Александра Кустарева

Публикация в «Авроре» состоялась благодаря посредничеству моего главного петербургского друга и покровителя Юры Клейнера. Он тогда еще не был профессором лингвистики в Петербургском университете, но зато был хорошо знаком с Е. Ушаковой (с ней я был знаком сам как с Леной Невзглядовой, хотя и мельком) и Сашей. Кушнером, а они заправляли тогда «Авророй». Они в свою очередь пытались уговорить смотрящих авторитетов в более тяжеловесных конторах вроде «Нового мира» и «Октября», но из этого ничего не вышло да и не могло выйти. Культурный эстаблишмент не был готов съесть то, что было сказано не для него, а про него. С товарно-рыночной точки зрения мой текст не мог котироваться в этих кругах. Они тогда занимались разоблачениями ужасов тоталитарного общества, а тут — ни слова ни про лагеря, ни про гэбуху, ни про страшных советских бюрократов. А если так, то о чем это вообще? Никакой чернухи, значит автор не иначе как тайный «совок». Не наш человек.

Е. Ушакова мне позже рассказывала, что пыталась завербовать в мою пользу Лидию Яковлевну Гинзбург. Но та не клюнула и проявила подчеркнутое отсутствие интереса.

Вероятно, как мы догадались, она приняла на свой счет один мой иронический пассаж и даже, может быть, думала, что я именно ее имел в виду. Случайное совпадение пары портретных деталей ввели ее в глубокое заблуждение. Полгорода, если захотят, могут принять мое изделие на свой счет, помешать им я не могу. Повторяю еще раз: мое повествование сугубо безлично. Я не романтик, я классицист. Люди меня не интересуют. Меня интересуют роли, которые они исполняют на рыночной площади.

Году в 2010 или 2011 я однако сам попробовал организовать еще одно издание своего изделия. Я хотел сделать это для очистки совести, чтобы не укорять себя, что я совсем уж ничего не предпринял для самоутверждения. Все вокруг, можно сказать, землю носом роют, что правильно, а я, урод, палец о палец не ударил? Взбодрив себя таким образом, я наведался в пару издательств. Я принес текст на флешке в издательство Захарова, которое мне было рекомендовано как благожелательное к не совсем обычным изделиям. Барышня (не помню как звать), занимавшая, видимо, высокую ступеньку в этом цеху, выслушала меня и пообещала внимательно ознакомиться с моим изделием. Я сказал, что у меня только одна просьба: сообщить мне, что они решили в любом случае. Она с гордостью отвечала, что мы дескать отвечаем без исключения всем приславшим свои рукописи. Но мне они не ответили. Видимо, решили сделать все-таки для меня исключение. Я мог это истолковать по-разному и предпочитаю считать, что мне оказали особую честь.

С другим издательством вышло совсем смешно. Это было специфически интеллектуальное заведение, совмещенное с клубом и чем-то вроде форума в Москве. Называется ОГИ. Я помню и фамилию лэди, с которой имел односложную переписку, потому что девичья фамилия моей жены та же самая (неважно какая). Я послал им рукопись по электронной почте и тут же получил ответ: большое спасибо, завтра же ознакомимся. Я написал обратно, что дескать зачем же уж так уж и завтра, не так уж и к спеху. Мне казалось, что я элегантно поддерживаю таким образом непринужденный разговор взаимно заинтересованных сторон. После этого, однако, я от них ничего больше не слышал. Надо было, наверное, продолжать интрижки с другими издательствами, но я поленился. Все это было предсказуемо, и мне не хотелось обивать пороги капризных и заблатненных издателей, доказывая им, что я верблюд.

Ну а теперь после детального, но вынужденно короткого мемуара я скажу пару слов о самом изделии. Может быть, это некоторый моветон — подсказывать читателям, на что они должны обратить внимание, но, как говорил персонаж Эриха Кестнера, в дурном обществе следует вести себя адекватно дурно. Я сделаю две подсказки.