Супер сайз. Двойной удар

– Боже. Боже, избавь меня от потока идиотизма, еще и Гуся. Вы из какого дурдома выползли? Поня, Зая, Гуся и два Омена? – простонал Седов, встал на четвереньки и как олимпийский бык замотал головой. Я приняла низкий старт, в надежде улизнуть, пока он окончательно не пришел в себя.

Глава 10

Глеб Седов

– Ты думала, что от меня можно спрятаться под одеялом, глупая мармеладная мишка? – проорал я, уставившись на завернувшуюся в одеяло с головой Парашу, лежащую на дурацкой больничной койке. Странно, раньше мне она казалась крупнее. От страха что ли усохла. Прекрасно и восхитительно, пусть боится. Ее страх щекочет мои рецепторы. Я для этого и взял ее к себе на работу. – Нужно что – то более сильное, чем электрошокер этого придурка, чтобы меня остановить. Например, несущийся на всех парах локомотив.

Тело под одеялом не шелохнулось. Я взревел от злости. Ненавижу когда меня игнорируют. Ухватил угол колючего шерстяного уродца, выпущенного советским одеялостроением, или как там это производство называлось. Пожелтевший от времени пододеяльник затрещал, но устоял. Я уставился на свою жертву. На меня, остекленевшим глазом, смотрела не Плюшка. Чужая баба не первой свежести. И она была, определенно не живая. Вот вообще. Абсолютно и безусловно. Я открыл рот и заверещал, тонко и позорно. Обвалился задницей прямо на, не видевший швабры, покоцанный линолеум, и продолжил визжать. Хмель выветрился из моей головы со скоростью вихря. Покойников я не боюсь – они не такие противные, как некоторые живые. Я просто… Ну… На минуту мне показалось, что чертова Параша лежит в кровати не живая. Я просто представил…

– Глеб Егорович. Вы чего тут? – донесся до меня голос помощницы, живой и невредимой.– Это вы такие звуки издаете? Если из-за платья моего, то мне страшно. Что бы вы не выдумали, вы должны мне платье. Слушайте, я правда не знаю…

– Паня, не подходите к кровати,– сдавленно прохрипел я.– Это приказ.

– Паня? Не Параша, не котлетка, не мармеладка? Что – то новенькое. И еще, вы не имеете права мне приказывать, – приподняла бровку поганка и направилась туда, куда я подходить ей запретил. Вот, блин, овца. Лишь бы показать, что она мне не подчиняется. Я вскочил на ноги и бросился наперерез этой строптивице.

– Не ходи туда, простонал я, встав перед насупившейся Прасковьей, закусившей свою чёртову губку, определенно вместе со зловредными удилами.

– Знаете, я все больше убеждаюсь, что вы не человек. Орали, как диплодок.

– Ага, я приманивал самочку брачными воплями. Эдакий «оральный» тантрический секс. Я орал, вы подозвались, видимо свежи еще воспоминания о ночи со мной, да Мармеладка Сью? – скривил я в улыбке рот, став похожим на полного невменько. Идиотский разговор отвлек меня от мыслей о трупе за моей спиной, и начал надоедать.– Кстати, после того, что между нами было, можно и на ты.

– Бред, вы просто сумасшедший. Между нами никогда ничего не было, да и не могло быть. Вы не в моем вкусе, и вообще… – хмыкнула Параша. Я уставился на отпечатки зубок на ее губе и вдруг притянул ее к себе, и с силой впился своими прореженными оменами резцами в то же самое место. Черт, что я творю? Что я делаю? Плюшка оказалась сладкой и одурманивающей. Она взвизгнула от боли и попыталась вырваться. Но я ей не позволил этого. Сграбастал в охапку и попер из палаты.

– Пусти, пусти, придурок. Мамонт бесчувственный,– прорыдало это недоразумение и со всей силы засандалило мне коленом по… Короче, у меня аж в голове зазвенело, и сильно захотелось запрыгать на пятках веселым зайцем. От неожиданности я разжал захват. Чертова чума юрко вывернулась, и ломанулась к своей кровати. Что ей там, медом намазано?

– Ооооо,– простонал я, схватившись руками за отбитую часть организма. Слава богу детей я не хочу. А то бы страдал, оставшись бездетным по вине толстой гангрены. Черт, дети. Омены…

– Аааааа,– надсадно закричала Прасковья.

– Дура, мать твою. Надо было слушаться моего приказа,– прорычал я, мелкими шагами подошел к идиотке, резко развернул ее к себе. – Не смотри туда. Что вы за народ, бабы? На меня смотри. Ну.

– Там, там, там… – проикала Параша.– Кошкина. Мертвая.

– Кошкина ты. Тихо, это стресс, – прошептал я в макушку, пахнущую солнцем. Эта дура оказывается такая маленькая, ниже плеча мне.– Мармеладка, сколько лет антихристам? – ну да, именно вот сейчас самое время было спросить.

– Кошкина, Кошкина, я ей денег дать хотела,– всхлипнула Прасковья, уткнувшись мне в грудь сопливым носом. Мой вопрос остался без ответа. Да это и неважно. Потому что вопрос глупый. Ну конечно, я же предохранялся.

Через час я сидел в кабинете дрищеватого глав врача богадельни и боролся с желанием свернуть его тоненькую шейку.

– От чего баба отдуплилась на кровати моей сотрудницы? – мой вопрос заставил дядьку вздрогнуть и забегать глазами.

– Не могу пока ответить. Думаю, что тромб оторвался. Там печень тоже на ладан уже дышала,– наконец выдохнул он, явно собравшись с последними силами. – Вскрытие покажет. Кошкина злоупотребляла…