Супер сайз. Двойной удар

– Подождите, у меня щас башка лопнет. Прасковья Кошкина жива. И сейчас в истерике, между прочим. Какого хрена вы бабу полудохлую к нормальным людям положили? – начал заводиться я с полпинка.

– Да, а Зоя Кошкина скончалась. Казус получился, две женщины с одинаковой фамилией попали в одну палату. Медсестрам это смешным показалось,– улыбнулся лепила нервно.

– Смешным, значит? Значит любите веселиться? – мой тон доктора озадачил, по всей вероятности. Потому что он стал еще меньше, словно усох.– Я забираю Кошкину, которая жива. А от вашей клиники не оставлю камня на камне. Ждите моих адвокатов. Они парни веселые, не то что я. Толк в извращениях знают.

– Не надо, – сдавленно прогнусил врачишка, но я уже поднялся на ноги, и откинул стул, на котором сидел секунду назад. Предмет мебели с грохотом врезался в стену.

– Поверь, лепила, это лучше, чем злой я,– ухмыльнулся я. – И еще, результаты вскрытия мне покажешь. Ясно? Тогда, может быть, я смилуюсь, и не стану разбирать на кирпичи эту юдоль скорби.

Что – то меня царапнуло. Какое – то предчувствие. Не дающее дышать полной грудью. Слишком много несчастных случаев вокруг Параши. Или эта глупая толстуха просто магнит для неприятностей, или…

Додумать я не успел. Увидел скособоченную женскую фигурку в уродливом шлафроке и все мысли испарились.

Прасковья ждала меня у входа в свою палату, примостившись на облезлой скамеечке. Видок у нее конечно, сейчас был – краше в гроб кладут. И халат этот, откуда она его только отрыла, дурища?

– Пуговицы я бы вообще срезал,– у меня вдруг пересохло во рту, от вида пальцев, увенчанных чистыми, розовыми, чуть удлиненными ногтями, путающихся в непослушных петлях.– Да не парься сиськи твои я видел уже. Ничего выдающегося.

–Во сне? Вы все таки монстр и фантазер, – вяло прбормотала пышка, взглянув больными глазами мне куда – то очень глубоко, и болезненно. Словно до нерва дотронулась оголенного.

–Монстр – фантазер – это круто. Даже старик Кинг до такого треша не додумался, а он знает толк в фантазиях. Собирайся, вещи нужные забери, – отвел я глаза от растерянной дурынды.

– Зачем? Да и не пойду я туда,– испуганно вздрогнула Параша.– Ничего оттуда не возьму. Оно все пропиталось … Короче. Я тут буду сидеть.

– Пока не выздоровеешь, поживешь в моем доме,– черт, ну на хрена? Надо просто ее и исчадий отвезти в их халупу. Закрыть на три оборота. Уволить к чертям собачьим дуру и забыть, как страшный сон эту адскую семейку. Жить спокойно, ка раньше. Бодаться с Маринкой за имущество, любовницу свою естествовать всякими методами. Нет, я сую тупую свою башку в петлю.

– Не поеду,– хныкнуло толстое созданье, снова схватившись за пуговицу, выбранную с мясом и висящую на соплях уже.

– Будешь тут ночевать? Или на кровати приляжешь, где твоя однофамилица дуба врезала? – хмыкнул я, с удовольствием отметив, как дернулось веко у строптивицы.

– Лучше тут, чем рядом с вами,– выпятила упрямую губу мерзавка. Меня начал утомлять этот цирк с конями. Не говоря ни слова, я ухватил девку поперек талии, и помятуя о ее острых коленях, перекинул через плечо сопротивляющееся, брыкающееся существо, сейчас больше похожее на боевого ежа.

– Ежик резиновый, в шляпке малиновой, с дырочкой в правом боку,– пропел я, непонято откуда взявшуюся в голове идиотскую песенку.– Только ты в желтой шляпке, а дырочка в плече. Я не люблю непослушных теток. Не брыкайся, я сильнее.

– Я заберу детей и мы уйдем,– пропыхтела Прасковья.

– Ты уйдешь, только когда я разрешу, – ухмыльнулся я, хлопнув ее по пышной заднице ладонью. Ухмыльнулся, когда она заскулила, не от боли, а от унижения. – Договор то ты читала, мармеладка? Два месяца, после подачи заявления должна доработать, или штраф в размере пяти окладов выплатить. Так что, позволь мне быть джентльменом и вылечить тебя. Ты ж мне жизнь спасла, вроде как.

–Скот ты, а не джентльмен, – простонала котлетка, обмякнув на моем плече. Черт, я что победил? Как то слишком быстро и неинтересно.

Если б знать, что за эпидемию я тащу в свою крепость, сам бы отвез ее вместе с личинками в ее халупу, еще бы и поклоны бил поясные, до самого порога ее убогой хаты.

Прасковья

– Он хороший мальчик. Просто недолюбленный,– вздохнула Альбертовна. Имени я так и не добилась от этой доброй женщины. Но понравилась экономка мне сразу, хотя бы даже лучиками морщинок, разбегающихся от уголков ее глаз. Такие бывают только у спокойных, улыбчивых людей.

«Хорошие мальчики не крадут больных женщин из больницы, и не лупят их по заду так, что отпечаток пятерни на коже остается» – хотела ответить я, но промолчадла, уткнувшись носом в чашку полную ароматного чая. Ягодицу зажгло огнем, едва я вспомнила о позорном шлепке, а в голове загудели валторны. Интересно, куда делся этот мерзавец? Привез меня в свой дом, и тут же уехал. Так поспешно, будто черт бегущий от ладана. И меня этот факт от чего – то жутко расстроил.