Супруга с опытом работы

– Катарина, девочки приезжали из академии магии? – спросила я, тасуя пачку документов. Прошению налево, доносы направо, отчеты в серединку. Что отложить, что оставить обмозговать, кому сразу отказать. Кстати, это я придумала – длина любого документа не должна превышать одного листа. Если больше, то это словоблудие и раздувание бюрократии. И без того в штате дворцовой канцелярии шесть писцов сидит, бумагу переводят. Любовные послания на восьми листах пусть аристократы пишут, а я человек деловой, мне некогда словесные кружева читать.

– Нет, – удивилась Катарина. – А, вы должно быть, про практикантку, что поступила дней десять назад? Лэрд Винсент ее выгнал. Он на нее жаловался, три докладные написал, ну, на третий раз мажордом и распорядился ее от работы у целителя отстранить. Кажется, в младшие служанки на нижний этаж перевели, камины чистить. Лэрд Винсент говорил, что ленивая и глупая, и что-то у него в лаборатории напутала с лекарством, чуть не отравила придворную даму.

– Мажордома ко мне, лэрда Винсента и эту девушку. Она не практикантка, Катарина, она академию закончила в числе лучших! У меня на нее большие планы. Были, во всяком случае.

Катарина кивнула, собрала бумаги в папку и вышла, тут же залетела обратно с покрасневшими щеками.

– Там лэрд делла Брушен, – выдохнула она. – Просит принять.

Махнула рукой, чтоб заходил. Уже освободили, оперативненько, я довольна. Гвеналь меня учтиво, но сдержанно поблагодарил, а я ему обрисовала задание в Тице. Мальчик не глупый, все понял правильно. Вон как глаза-то разгорелись. Ой, как хочется ему обратно в столицу вернуться, и не прощенным узником, а победителем! Это правильно, это хорошо. Мотивация – великое дело. А, кстати, пусть пока задержится. На пять минуточек в уголке присядет. Идейка у меня тут одна возникла.

Я приказала Катарине пригласить всех вызванных и самой присесть. Для чистоты эксперимента еще и двух гвардейцев от двери завести в кабинет велела. Оглядела диспозицию. Мажордом то краснел, то бледнел. Сдаст лекаря, как миленький. Лекарь готовился защищаться до последней капли крвои, раздувал нозри и готовил речь, которая убедит меня и убьет наповал несчастную… как ее? Корилин дель Руссет.

Девушка в форменном темно-зеленом платье с черным фартуком, сцепила руки на животе с такой силой, что пальцы побелели. Кусает губки, но смотрит прямо. Ей уже и падать ниже некуда, служанка для черной работы, придумали же! Может, профессора у нас будут сортиры чистить? Работа ведь ответственная, кому и поручать, как не магистрам!

– Лира Корилин, вы дипломированный целитель. Вы можете определить отцовство и пол будущего ребенка?

– Ко-конечно, ваше величество, – намного запнулась Корилин. – Начиная с двух-трех недель. Родство могу определить, если мужчина находится рядом, надо сравнить рисунок ауры и жизненные потоки.

– Тогда посмотрите моего секретаря, – предложила я. – И найдите нам среди присутствующих виновника ее интересного положения.

Лэрд Винсент презрительно фыркнул, он-то знал, кто тут наследил. Держись, гад, и тебе задачка найдется.

Корилин поводила руками возле Катарины, что-то беззвучно шепча. Затем прошлась мимо враз напрягшихся гвардейцев, погладила воздух возле побагровевшего и гневно выпучившего глаза мажордома, миновала лекаря и твердо указала на Гвеналя. У того на впалых щеках появились два розовых пятнышка, но он не издал не звука.

– Он! – сказала она. – Этот лэрд зачал ребенка лиры Катарины. Девочка, кстати.

– Она узнала это от слуг, – снисходительно сообщил лэрд Винсент.

Корилин вспыхнула, как маков цвет, у нее даже слезы выступили, так ей было обидно это услышать.

– Слуги откуда узнали, если вы им не разболтали, а, лэрд лекарь? – медовым голоском спросила я. В комнате стало очень тихо. – Вы про этику и целительскую тайну что-то слышали? Почему девушку, которую я хочу видеть своим личным целителем, заставляют заниматься тяжелой грязной работой?

Раздались быстрые шаги, дверь открылась, в кабинет вошел Ромео. В полном параде, чистый и надушенный. Ясно, марафет наводил, не мог он после каземата ко мне явиться в том же камзоле, пропахшем тюрьмой и отчаянием. Обрадовался, увидев меня, и засиял, увидев Гвеналя.

– Моя дорогая! – он поцеловал мне руку и приобнял за талию. – Все трудишься?

– Ты вовремя, дорогой, мы тут проверяем способности лучшей студентки академии, которую у нас во дворце сочли достойной лишь чистки каминов. Постели, значит, отныне стелят архимаги, не иначе, – ядовитым голосом объяснила я мужу ситуацию.

– Простите, ваше величество, я поверил словам лэрда Винсента! Я ведь не лекарь, как я мог проверить? Докладные же были по всей форме! Девушке было некуда идти, денег у нее не было, я не стал ее выгонять совсем на улицу! Распорядился найти ей занятие, – тут же заюлил мажордом.

Ага, спаситель бедных сирот. Пожалел, значит, бедняжку. Повезло толстяку, что дйствительно не выгнал на улицу, сам бы искать отправился.