Surface tension (СИ)

Как ни странно, дом не пострадал. Конечно, внутри разгром, гора битого стекла, поваленные банки с реактивами, разбросанные книги. Мокрое пятно на потолке, почему-то оно особенно запомнилось Нюше. А в целом – с чисто бытовой точки зрения, могло быть и хуже. Не теряя времени, Совунья подрядила на уборку Пина и Копатыча, и вскоре те мешками выносили во двор то, что было установкой по синтезу повышающего прочность вещества. Ремонту это не подлежало.

- Эй… ты как? – Нюша неслышно подошла к неподвижно стоявшему посреди всей этой суматохи ученому и взяла его за копыто. Лосяш не слышал. Он смотрел на потолок остановившимся взглядом и, кажется, вообще не понимал, что происходит. Видеть его таким хрюшке еще не приходилось. Словно что-то надломилось, погасло в его глазах.

- В испарителе… перемкнуло что-то. Х…холодильник взлетел и…

Хрюшка вытаращила глаза: точно тронулся. Холодильники у него уже летают. В центре мокрого пятна в потолок вонзился осколок стеклянного цилиндра с извитой трубкой внутри.

- Испаритель взорваться, - профессионально пояснил Пин, шествуя мимо с ведром. – Хлороформ?

- С бензолом, - тихо подтвердил Лосяш, наконец медленно переводя взгляд на Нюшу. – Я почти закончил. Утром бы почистил – и всё.

Его голос звучал бесстрастно и как-то непривычно глухо. Словно ученый сдерживал стоящий в горле ком.

- Немедленно проветривать! – откуда-то издалека скомандовала Совунья, распахивая окна. Сладковатый запах чего-то химического смешался с ворвавшимся в комнату свежим ветром. Лосяш повел носом и медленно, словно лунатик, направился к тому месту, где буквально час назад располагалась установка. – Этого не может быть. Не может… быть…

- Да ладно тебе! – подскочил Крош, хлопнул его по плечу. – Мы и с обычными веревками неплохо управляемся. Пошли с нами на следующей неделе? Тебе самому надо проветриться, весь пропах уже своей химией!

- Крош прав, - снова вмешалась Совунья. – Заканчивай уже с ума сходить. И вообще, всем спать. Утро вечера мудренее. Ну и мастер же ты нас пугать…

Бараш задержался на пороге. Хрюшка стояла к нему спиной, просто знала, что дверь открыта. – Нюш, ты идешь?

- Идите, - она решительно взмахнула косичкой. – Я с Лосяшем побуду. Уж я-то разбираюсь в грусти.

Совунья уходила последней. Смерила задумчивым взглядом Нюшину спину, и глаза умудренной опытом совы на миг подернулись влажной поволокой. Неслышно шмыгнув клювом, Совунья закрыла дверь. Хрюшка этого не видела.

Лосяш продолжал неподвижно стоять на том же месте. Казалось, он не понимал, куда за несколько минут исчезло громоздкое переплетение колб, переходников и шлангов. Эта установка, занимавшая добрую треть его дома, красовалась на самом видном месте уже месяца полтора. А теперь ее не было. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, Нюша поставила чайник, водрузила на стол две кружки и снова подошла к ученому.

Ей было бы легче, если бы он с руганью и проклятиями носился по дому и призывал все кары небесные на свою непутевую голову и на подлый холодильник заодно. Бился рогами об стену, швырял тяжелые фолианты. Вполне нормальная реакция гениального лося на собственные неудачи. Однажды он, как рассказывает Совунья, застрял рогами в дереве, сетуя на какую-то астрономическую проблему. Подобные вспышки были хоть и бурными, но кратковременными, и грозу требовалось всего лишь переждать. Что делать сейчас – Нюша не знала.

- Лосяш… – он молчал. Хрюшка нетерпеливо сдула со лба выбившуюся из косы прядку. – Лосяш, я воду кипячу. Пойдем пить чай.

- Как я мог перепутать…

Как Нюша ни старалась, она не могла понять глубины трагедии. Разве что жаль потерянного времени, но ведь это же такие мелочи. В тонкостях его экспериментов хрюшка даже не пыталась разбираться. Из объяснений Пина, с ходу ухватившего суть проблемы, ей удалось понять лишь то, что Лосяш задал ошибочные параметры отгонки, давление в колбе то ли слишком повысилось, то ли слишком понизилось, тут она уже забыла. Но это повлекло за собой все последующие события, включая полет холодильника, которым, к слову, оказалась та самая цилиндрическая штука со спиралью.

- Пойдем… я сделаю тебе с пустырником. На тебе же лица нет, - крепко держа его за копыто, Нюша попыталась сдвинуть лося с места. Тому было абсолютно все равно. Зачем она осталась? Стоя сейчас рядом с Лосяшем, она вновь и вновь задавала себе этот вопрос. Неудачи в его работе даже при всей его гениальности не были такой уж диковиной. И обычно ему хватало дня, чтобы стихли вспышки гнева и перегорела острая досада. Лосяш быстро приходил в себя. Встряхивался после поражений и снова вступал в бой. Но сейчас… сейчас было иначе, и одному ему с этим не справиться. Нюша это чувствовала. Чем она, полнейший ноль во всех науках, кроме моды, может ему помочь, хрюшка не знала. Но в одном она была уверена точно: в таком состоянии Лосяша нельзя оставлять одного. Даже если ей очень хочется спать. И даже если утром у нее будут синяки под глазами и жуткая бледность, плевать.