Суровые дни. Книга 1

— Куда уж без вас! — пробормотал Тархан. — Разве можно уйти без таксира!

Когда они прошли уже порядочное расстояние, Тархан вдруг остановился.

— Знаете что, таксир, — сказал он, — вы мне в тысячу раз ближе, чем сердар… Сердара мы с вами знаем очень хорошо: он не отпустит нас, пока не возьмет все, что ему понравится. Поэтому мое предложение: оставить хурджун дома.

— И я о том же говорил! — обрадовался Шаллы-ахун и сразу схватился за край хурджуна. — Вы с Анна идите, а я подожду вас вместе с хурджуном!

— Э, нет, таксир! — возразил Тархан. — Если мы без вас придем к сердару, он сразу закричит: «Где хурджун!», а при вас он постесняется. Да вы не беспокойтесь! Люди вам доверяют, почему же вы не должны доверять людям? Подождите меня здесь, я — мигом! — И не дав возможности сказать ни Шаллы-ахуну, ни Анна, который уже открыл было рот, побежал назад.

— Хоть вы, тетушка, не будьте глупой и не проявляйте напрасную щедрость! — сказал он, сбрасывая хурджун к ногам жены Анна. — Пока мы ходим, отложите для себя сколько надо!

Адна-сердар, вызвав к себе Илли, которого приучал к расчётам с должниками, расспрашивал, кто из вернувшихся им должен. Должников было много, хотя сердар безбожно драл проценты. Но что поделаешь — лучше отдать лишнее, чем слушать голодный плач детей. Некоторые рассчитались с долгом еще при уборке урожая, однако таких было немного, большинство оставались должны. А сердар был из тех, кто умеет вернуть одолженное сторицей. Вот и сейчас он намеревался побольше содрать с односельчан.

Анна-Коротышка был постоянным должником, и надежды, что он сумеет погасить долги полностью, были у сердара довольно слабые. Поэтому, узнав от Караджи. что Анна вернулся с богатым уловом, он решил немедленно возвратить свое, пока к добыче не приложил руку этот козлобородый Шаллы-ахун. Когда же он увидел ахуна. входящего впереди Тархана, он едва сдержал готовое вырваться «Пошел вон!» и только иронически произнес:

— А, таксир, и вы тоже пожаловали?

По его тону Шаллы-ахун сразу понял тайные мысли Адна-сердара. Однако спокойно сбросил ковуши, уселся на кошме и, посмеиваясь в душе, что сумел-таки перехитрить жадного до чужого добра сердара, с наигранной беззаботностью сказал:

— Ай, услышал от Тархана, что вы благополучно возвратились из Серчешмы, и решил вас проведать!.. Как там дела, в Серчешме, хорошо?

Не ответив на вопрос, Адна-сердар помолчал, тяжелым взглядом уставившись на Анна, который не рискнул пройти дальше порога.

— Я слышал, Анна, — заговорил он наконец, — что тебе счастье улыбнулось? Поздравляю, если так! Как думаешь, сумеем мы сегодня разрешить наши дела насчет долгов, а?

Анна-Коротышка только сейчас уразумел, что его хотят ограбить до нитки, что все надежды на поправку хозяйства летят прахом. Со злым вздохом он ответил:

— Вах, разве бедняку улыбнется счастье? Вот рассчитаюсь с таксиром, остальное — ваше!..

— Почему это «остальное» должно быть нашим? — не выдержал Адна-сердар. — Когда пища перед тобой, губы облизываешь, а когда сыт, хвостом вертишь, да?!

— Ай, сердар-ага, нам до сытости далеко… Вот принесу хурджун, положу его между вами, и делайте с ним, что хотите!..

— Мне твоего хурджуна не надо! Ты мне старые долги верни, а потом уж с кем хочешь рассчитывайся!

Чувствуя, что добро уплывает из самых рук, Шаллы-ахун натянуто улыбнулся.

— Ай, сердар, долги — это вещь такая… Не вернул сегодня, вернет завтра. Да и трудно сказать, что этому бедняге повезло: что-то мне хурджун показался совсем пустым.

— Как это пустым? — вскинулся Адна-сердар. — Вы мне, таксир, зубы не заговаривайте! Я все знаю!

— Вай-вей, сердар, что вы говорите! — испугался ахун. — Кто это старается вам зубы заговаривать! О мой аллах!.. Не сердитесь, сердар, это между нами шайтан пытается пробежать! Гоните его! Не подпускайте близко^ к себе, гоните!

Адна-сердар помолчал. Потом приказал Анна-Коро-тышке:

— Солнце взойдет — чтобы все долги были полностью погашены!

— Ладно, ага, — повернулся к выходу Анна.

Тархан вышел вслед за ним.

— Видал, друг, что делается? — кивнул он в сторону кибитки сердара. — Пиру — дай, сердару — дай… Думаешь, они страдают от бедности, как мы с тобой? Зажали в ладонях со всего света богатство, а глаза — все волчьи, все голодны! Богом клянусь, кинь сейчас между ними хурджун — сцепятся, как собаки! А ты все стараешься честность свою показать. Да кому она нужна? Только смеяться будут, что не перевелись еще на свете такие дураки, как ты! Что головой качаешь? Неправду говорю, что ли?

— Неправду, Тархан! — с глухой болью выдохнул Анна. — Сам знаешь, что я в своей жизни не соврал ни разу, ни в грязном деле не участвовал…

— Хе, праведник! — взорвался Тархан. — Как это не участвовал! А когда мы в набег идем, умываемся кровью бедных людей, последнее добро их грабим, — это, по-твоему, хорошее дело?!

— Они нас, что ли, не грабят?