Суровые испытания тайги

А день-то фактически уже прошел. Выехали на реку, а там сам чёрт не разберет, что творится. Снег крутит, завывает пурга, противоположного берега не видать. Я подпряг грузовые нарты и пустился догонять караван. Едут шагом, все попрятались в спальники. Через некоторое время вдруг олени почему-то начали падать, сбиваться с пути. Я заметил, что под снегом вода, вымочил унты, и они тут же обледенели. Весь караван расстроился, начал метаться, и тут проводник закричал: «Срубайте топором лёд с копыт оленей и с полозьев». И начался бешеный аврал: срубаем лёд с копыт, олени дергаются, брыкаются, поднимаешь тяжёлые нарты и рубишь с них лед. А на бокарях снова куча мокрого снега, его очищаешь. Унты стали тяжёлые. Устав, падаешь на нарты, ткнёшь помаленьку оленей хороем, а они всё равно, как сумасшедшие вскакивают и рвут постромки, т.к. нарты стали тяжёлыми. Снова надо вязать верёвки, обрубать лёд. Жуткое дело. Потом уже подходишь к оленям осторожненько, берешь их под уздцы и вежливо поднимаешь, а как они тронутся, тогда падаешь на нарты и едешь, радуясь, что ты выбрался. От волнения и суматохи даже вспотеешь, волосы становятся мокрыми, а потом от холода быстро замерзаешь.

Наконец караван пошёл, но дороги по-прежнему не было. Перемело. Проводник измаялся; то он идёт на лыжах впереди каравана, немного проедет, и снова та же чехарда, стали подменять его по очереди.

В таком вот кошмаре прошла ночь.

Засерел день 23 декабря. Хмурый, с колючим ветром, с позёмкой, но пурга прекратилась. А мороз, чувствуем, не меньше 60°. С боков сереют побелевшие от пурги таёжные берега. Безжизненный пейзаж. И как не трудно ехать, но днём всё-таки веселее. И спать, как будто бы, не хочется, а ночью без конца засыпаешь и мерещится чум или огоньки деревни.

И пролетел этот серенький день без особых приключений, и снова ночь. Снова попали в наледь. Пробивались через неё не менее двух часов. Какой это адский труд. Бокари обледенели, стали тяжелые, нарты тоже стали нескользкие, тяжёлые, оленям трудно их тащить, и продвиг получается медленный. Устали неимоверно. Едешь, а «нёга» (возжа) привязана за левую руку, в правой держишь хорей и думаешь: «Как бы не растерять это всё».

Так, очнувшись от очередного «дрёма», я увидел, что мы едем от одного берега к другому. А река шириной до 700 метров. Гляжу, головные олени заворачивают даже назад. Что такое? Ведущий заснул. Я стал кричать. Подняли головы и другие. Проснулся и головной и, ругаясь, начал выправлять оленей вдоль реки.

Вот так пойдет теперь и следующий караван, повторяя нашу петлю. Вдруг река сделала крутой поворот, и стало тихо, даже вроде теплее. И дорога появилась хорошая, олени пошли бегом. Сон прошел. Миновали поворот реки, ветер вновь ударил в лицо со снегом, и вокруг завихрило, как в хороводе. Переехали на правую сторону реки, на пляжную половину, и вдруг дорога исчезла, снег пошел глубокий. Олени начали падать, и в этот момент я услышал лай собак. Думал, почудилось, но тут, где-то высоко мелькнули огоньки фактории Учами. На сердце стало радостно. Но олени «расписались» совсем, не идут. У меня легли и не встают. Свалились и у Яши, и у девчат. Проводник почему-то повернул своих оленей на реку. Поземка забивала глаза. Подшлемник на лице с полотенцем превратился в ледяное «забрало». Через некоторое время я своих оленей поднял, распутал постромки и с трудом повёл упряжку по следу Володи, догнал его, и тут из снежной мглы вынырнули прямо на мои нарты рога и головы оленей, как снежный ком. Оказалось, подъехал Иванников, молодец. Проводник сказал, что давайте пробиваться в посёлок, а за девчатами он съездит с подменными оленями из посёлка.

Дорогу в факторию олени нашли каким-то чудом, поднялись на высокий берег. В фактории почему-то все растерялись среди домиков. Мои олени промчались по переулку и оказались в кустах, запутали постромки. Развернув и распутав упряжку, повёл её в поводу к домикам. Остановился у первого дома и решил зайти в дом обогреться. Зайдя в дом, я поздоровался и попросил чаю.

Квартира была чистая, опрятная. Стены побелены. Хозяйка-эвенка, молодая, лет тридцати, опрятно одетая, приветливо встретила меня, достала из русской печи чайник и налила кружку горячего, хорошо заваренного чаю с молоком. Нарезала белого хлеба, поставила сахар, мясо.

Я тем временем разделся и сел за стол не умываясь. Не мог. В комнате жарко топилась печка, было так тепло и уютно, что лучше и не надо. Я взялся за еду, но меня быстро разморило, потянуло спать. Но я пересилил себя и попросил еще кружку чаю. Хозяева сидят и молча смотрят на меня, после второй кружки начал приходить в себя, заговорил. Спрашиваю: «Кто здесь живёт?».

— Председатель колхоза, — ответила хозяйка.

— Вот-так да! — подумал я, — попал к самому начальнику.

И тут зашел Иванников.

— О, ты уже пьешь чай, Галактионыч, а я пропутался в посёлке. Кое-как нашел кочсовет, тебя потерял, замёрз.

Председатель усадил и его перекусить с дороги.

Оказалось, что мы в фактории прокрутились почти час и время было уже 11 часов вечера.