Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

Эта Сьюзен чувствовала, что ее насильно «вырвали из европейской земли и пересадили на американскую». Она не испытывала доверия к иудаизму поколения своих дедушек и бабушек, а также доверия к фрейдистским принципам своего отца. Она была точно таким же человеком перекати-поле, как и ее муж Якоб Таубес, который звал ее Сьюзен Амина – «Сьюзен Душа». Неприятие этой парой общепринятых принципов и условностей не было, как для выросшей в семье из среднего класса Зонтаг, их собственным выбором, продиктованным эстетическими принципами. Это выбор был необходимостью, судьбой, обусловленной историческим развитием. Они заключили брак на условиях, не ограничивающих сексуальные порывы каждого из партнеров:

«Если ей не нравилось то, что делает Эрза (Якоб), то не по причине личных предпочтений. Она отказывалась судить его на основе принципов современного общества. Она не стремилась к буржуазному браку, и если вдруг в ее голове и появлялось подозрение в том, что она связана узами буржуазного брака, то поведение Якоба тут же демонстрировало, что это на самом деле не так»[373].

Свободные сексуальные отношения Таубесов имели катастрофические последствия для многих, имевших к ним отношение. Однако неортодоксальный подход к сексу дал Сьюзен Таубес точку опоры, характер и способ выражения радикальных взглядов, которые ее так привлекали. Она проявляла «особый интерес к вопросу отчужденности, – говорила ее биограф Кристина Парейгис, – так как ощущала себя отчужденной от всех форм принадлежности. Принадлежности к нации и даже к языку, принадлежности к группе людей или религии»[374].

Вот как спустя много лет Сьюзен Зонтаг вспоминала их первую встречу: «Ты все еще та 23-летняя девушка, завязавшая со мной абсурдно педантичный разговор на ступеньках библиотеки Вайденер»[375]. В отличие от зашкаливающего педантизма в Гарварде, диалоги со Сьюзен Таубес оказались весьма плодотворными. Многие темы, которые позднее развивала Зонтаг, уходят корнями в беседы с четой Таубес.

Сьюзен Таубес написала диссертацию «Отсутствующий Бог: о религиозном использовании тирании». Это было исследование творчества Симоны Вейль, имевшей свои ответы на вопросы, возникшие в демоническом XX веке. Вейль отвергла иудаизм и стала мистической христианкой, в возрасте 34 лет она уморила себя голодом, чтобы показать свое сострадание. Вейль для Зонтаг и Сьюзен Таубес была романтической героиней, примером женской смелости, человеком, давшим страданию смысл, выходящий за рамки личного опыта.

Научным руководителем диссертации Сьюзен Таубес о Вейль был Поль Тиллих – немецкий теолог в изгнании, изучавший христианский символизм для того, чтобы понять роль религиозной мысли в преддверии катастрофы. Тиллих подходил к этому вопросу с протестантской позиции, однако постановка вопросов и сами вопросы не сильно отличались от того, как видели их еврейские мыслители в мире руин. Позднее представление философии среди руин (культуры жизни) стало одной из основных тем, которые разрабатывала Зонтаг. Труды Вальтера Беньямина, Элиаса Канетти, Эмиля Чорана и других «дают ощущение того, что ты стоишь на руинах мысли, на грани руин истории и самого человечества», писала Сьюзен позднее в прекрасном эссе о Чоране.

В этом разрушенном мире появился активный интерес к ереси. Среди иммигрантов, с которыми общалась Сьюзен, была популярна древняя ересь гностицизма. Спустя несколько месяцев после окончания Второй мировой войны около селения Наг-Хаммади в Египте крестьянин нашел несколько папирусных кодексов. Мать крестьянина, боявшаяся джиннов, на всякий случай сожгла несколько папирусов. Когда египтологи изучили эти написанные в IV веке папирусы, то пришли к выводу, что по своему значению они не уступают найденным на следующий год в Палестине свиткам Мертвого моря и являются ценнейшими археологическими находками. Раньше об этих текстах известно было лишь по критической христианской полемике, но после их открытия исследователи получили неоспоримые свидетельства о существовании и содержании удивительных гностических ересей.

Важно учитывать временной фактор. Гностики были продуктом своей эпохи, которую можно сравнить с послевоенным миром прошлого столетия. Эллинская цивилизация стала первым космополитичным обществом в истории человечества. Тогда люди – представители разных культур – свободно общались, а на границах этого общества свободно «общались» и их боги. Гностики соединили «восточную мифологию, астрологию, персидскую теологию, элементы еврейских традиций – библейских, раввинских и оккультных – христианские представления о спасении души и эсхатологии с языком и концепциями Платона»[376]. Все это привело к антиномизму – отрицанию и неприятию условностей и норм, включая нормы сексуальной жизни, то есть явилось теологическим базисом сексуального либертинизма, который практиковали супруги Таубес.