Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

«Пришла пора того, чтобы роман стал тем, чем не является. Пока в Америке и Англии такие романы редкое исключение, – писала она в 1963 году. – Это художественная форма, к которой люди продвинутых взглядов и вкусов в других видах искусства могут относиться серьезно». В эпоху фрейдизма в романе стало слишком много солипсизма. «Некоторым из нас, – признается она, – хотелось бы, чтобы мы были не так сильно заражены убийственным психологическим самосознанием, этим проклятием образованных людей нашей эпохи»[500].

Это «проклятие» наблюдалось и в романах. Зонтаг виделся новый подход, в котором отсутствовала бы черта нездоровой интроспекции, того, что она называла «психологией», но при этом через интерпретации снов присутствовало бы фрейдистское наследие. В романе «Благодетель» Зонтаг пыталась создать схему, в которой фрейдизм будет избавлен от психологии, но в нем останутся сны. В романе описывается история Ипполита – молодого человека, прибывающего в неназванную столицу (Франции) из провинции. Уже на первых страницах Зонтаг отметает все психологические мотивы, лежавшие в основе других романов. Ипполита не интересуют деньги, не интересует любовь, секс, политика и искусство. Он пишет одну философскую статью, после чего через 30 лет начинает работать над мемуарами. В доме богатой иностранки фрау Андерс[501], которая держит салон, он знакомится с «кругом вербальных виртуозов». Имя владелицы салона напоминает имя Ханны Арендт, жены австрийского философа Гюнтера Андерса. Арендт написала весьма несвязанный роман, который показал Сьюзен, каким писателем хочет стать она сама – женщиной, но в первую очередь писателем.

У Ипполита есть приятель-гей – Жан-Жак, вор и проститутка. Образ построен на Жане Жене[502]. «Я построил свою жизнь так, чтобы использовать энергию, которую люди обычно отводят на сны», – говорит Жан-Жак.

«Мое писательское дело выталкивает из меня субстанцию сна, продлевает ее и играет с ней. Потом я возобновляю эту субстанцию при помощи шоу, увиденного в кафе, экстравагантности оперы, в комедии ролей, которой является каждая гомосексуальная встреча»[503].

У Ипполита нет писательского метода «выписывания», выдавливания из себя субстанции сна. Тем не менее ему все чаще начинают сниться сны со сложными и замысловатыми сюжетами. Эти сны похожи на сценарии Бунюэля с визуальным рядом, словно с картин Дали или Магритта.

«Мне не нравится твое лицо, – сказала она. – Дай его мне, я использую его в виде туфли».

Меня это нисколько не смутило, потому что она не покинула кресла. Я только и сказал: «Ты не можешь вставить ногу в лицо».

«А почему бы и нет? – ответила она. – На туфлях есть глазки для шнурков».

«И язычок», – добавил я.

«И душа-подошва (Прим. пер.: в оригинале sole: подошва, слово soul / душа, звучат они одинаково)», – заметила она, вставая».

Как и многие другие обеспеченные любители психоанализа, у которых более чем достаточно времени для того, чтобы проводить его на кушетке психоаналитика, Ипполит начинает полностью погружаться в свои сны, то бишь посвящать время исключительно самому себе. «Сны – это онанизм духа»[504], – заявляет он. Однако сам он отрицает эту мотивацию Нарцисса. Он думает больше о других, и в особенности о фрау Андерс, которую продает Арабу. Ипполита крайне удивляет то, что «молодой Араб возжелал дорогую европейскую женщину средних лет, как бы его темная плоть ни желала победить плоть белую». Этот жест, который он называет «возможно, моим единственным альтруистским поступком», делает его благодетелем, что и дает название роману[505].

Иногда он спит с женщинами, среди которых была и фрау Андерс, которая возвращается из сексуального рабства в Леванте и на некоторое время становится монахиней. Ипполит, вечно пекущийся о ее благополучии, решает убить ее и поджигает дом, в котором она находится. Увы, план не срабатывает. (Позднее этот эпизод она назвала одним из примеров «навязчивой темы инсценированных смертей».) «Мой дорогой, – радостно замечает она. – Ты такой же плохой убийца, как и плохой белый работорговец»[506]. Чтобы за это отомстить, Ипполит вступает в брак без секса с уважаемой и кроткой женщиной.

В ЭТОМ РОМАНЕ МНОГО КОМИЧНЫХ ЭПИЗОДОВ, В ОСОБЕННОСТИ ТЕХ, В КОТОРЫХ ОПИСАНЫ СНОВИДЕНИЯ.

В эссе о хэппенингах Зонтаг цитирует Лотреамона, сказавшего, что красота является «результатом случайной встречи швейной машинки и зонта на операционном столе»[507]. Вот такая красота и комедия присутствует в снах Ипполита.