Сущность

Где девочки? Было уже поздно. Карлотта пыталась прислушаться, определить их голоса. Но звуки за окном были фрагментарными, бессвязными и не складывались воедино. Она смутно слышала шелест листьев за окном. Отметила, что окно было закрыто. Почему?

Карлотта повернула голову. Другое окно тоже было закрыто и заперто. Ничто больше не имело смысла. Внутри было темно. Перед глазами вращались крошечные точки. Какие-то безумные тиски сжимали ее голову, заставляя колотиться.

Карлотта перекатилась в сидячее положение. Она схватилась за голову. Ее вот-вот стошнит. Затем она увидела дверь на кухню. Та тоже была закрыта. Еще одна вещь, которая не имела смысла. Она попыталась встать, но не смогла. Тело казалось тяжелым, невероятно тяжелым. От двери, ведущей в коридор, ее отделяла будто целая миля. Дверь в коридор тоже была закрыта. И будто на замок. На полу лежал ковер.

«Что происходит? – подумала Карлотта. – Где я?» Она снова посмотрела на другую дверь. Под нее тоже подложили коврик. Карлотту заперли в гостиной. «Где все? – задумалась женщина. – Что это за шум? Я что, оглохла?»

В ушах раздалось неприятное шипение. Карлотта закрыла их руками. Звук не прекращался. Но сквозь шипение она слышала, как издает звуки обогреватель. Значит, не оглохла. Карлотта обернулась. У его основания исчез мерцающий синий огонек. Было темно, как в глубокой яме. В комнате слышалось только шипение газа.

Ее охватил шок. Кто-то пытался ее убить.

Карлотта поползла по полу. Перед глазами все плыло. Тошнота угрожала одолеть женщину. Она старалась не вдыхать, пока легкие не начали разрываться. Ей показалось, что обогреватель буквально исчез перед ней. Затем Карлотта поняла, что это всего лишь ее зрение сужается.

Карлотта уставилась в темное отверстие обогревателя. Оно приковало ее, и она резко опустилась вниз. Все ее отчаяние, казалось, с шипением вырывалось из этого черного отверстия, которое, подобно адской пасти, обрекало ее на смерть.

– Прощай… Карлотта… прощай…

Значит, он на нее злился. За то, что она отдалась врачам, а не ему. Женщина внезапно увидела его извращенный разум и прочувствовала безграничные глубины его порочности.

– Нет, – прошептала Карлотта. – Нет, нет… никогда…

– Ш-ш-ш-ш… Карлотта. Засыпай…

Она встряхнула себя, боролась, сражалась, как Иаков с ангелом Божьим, потому что никогда еще не чувствовала ничего столь сильного, как эта усталость. Все ее тело хотело сдаться, отдаться этой тяжести, которая растворяла ее кости, застилала глаза и безжалостно шептала в мозгу.

– Никогда, – хрипло прошептала она. – Никогда…

Она повернулась, поползла к окну. Оно будто висело в миллионе миль, в конце шахты длинного туннеля.

– Карлотта… Карлотта…

Это был такой свистящий звук, настолько смешанный с шипением газа, что она не была уверена, слышала ли его на самом деле.

С криком, похожим на стон, Карлотта внезапно швырнула настольную лампу в стекло. Шнур повис за рамой и абажуром, оконное стекло треснуло, листом вывалилось наружу и разбилось о землю.

Карлотта упала. Она так и не увидела, как выпало стекло. Так и не услышала, как оно разбилось о землю. Так и не заметила тянущихся к ней рук, лиц детей, испуганных, тускло освещенных, смотрящих на нее, лежащую на полу.

Карлотта проспала ночь на диване, куда Билли поднял ее, а дети укрыли одеялом. Она что-то слабо говорила, потом заснула снова. Запах газа постепенно исчез. Девочки сидели в кресле, наблюдая за мамой. Билли расположился у стола. Совсем одни, никому не доверяя, они следили за своей матерью. Ночь была тихой. Утром ее отвезут в больницу. Возможно, надолго. До тех пор это походило на караул смерти.

Когда Карлотта вошла в коридор в сопровождении Билли и девочек, у нее с собой не было сумки.

– В чем дело, Карлотта? – спросил ее Шнайдерман. – Что случилось?

– Мы можем зайти и поговорить?

– Да. Конечно.

Они вошли в белый кабинет. Билли и девочки вытянули шеи. То самое место. Комната, куда каждый день приходила их мать. Оно выглядело совсем не так страшно, как они себе представляли.

– Карлотта, вы помните моего руководителя, доктора Вебера?

– Здравствуйте, Карлотта.

Карлотту, казалось, нисколько не смущало присутствие ни детей, ни доктора Вебера. Решимость читалась на ее лице и в каждом жесте.

– Я решила, – сказала она, – что не хочу, чтобы меня закрывали.

– Карлотта, – быстро и мягко встрял доктор Вебер, видя удивление на лице доктора Шнайдермана, – думаю, доктор Шнайдерман вам рассказал, что вас не закроют. Это всего лишь период наблюдения на две недели.

– Это формальность, доктор Вебер, – не согласилась она, – но суть одна и та же.

Доктор Вебер взглянул на испуганных детей, пытаясь понять, что происходит. Их присутствие беспокоило его, но он был рад возможности увидеть, как они общаются со своей матерью. Он был уверен, что они поддерживают ее бред, даже сами не отдавая себе в этом отчет.

– Почему вы не хотите наблюдаться, Карлотта? – спросил доктор Вебер.

– Все очень просто, – сказала она.

– Продолжайте.

– Я боюсь за свою жизнь.