Сущность Альфы (СИ)

Пришлось возвращаться на работу и в колледж, вследствие чего Аэми он видел лишь утром, когда собирал её в садик, и вечером, когда укладывал спать, но, главное, теперь ему хватало денег на то, чтобы нанять домработницу, которая не только выполняла свои прямые обязанности, но и присматривала за ребёнком, забирая её из садика, когда он задерживался на работе или же уезжал на семинары, конференции и так далее. Да, сейчас было легче, он получил научную степень, стал зарабатывать больше, при этом имея достаточно свободного времени исключительно для методичной деятельности, но тогда, семь лет назад, когда, казалось, все и вся были против него, когда перед ним закрывали дверь потому, что никто не хотел связываться с одиноким омегой с маленьким ребёнком на руках, слезы не успевали высыхать на его щеках, хотя давать волю эмоциям Умино старался только дома и только после того, как уснет дочь, только в своей кровати и только в свою подушку. Слез было много, много отчаяния, несбывшихся надежд, успокоительного, снотворного и подавляющих, но он справился, имея в жизни самый сильный и надежный стимул – Аэми, и надеясь на то, что когда-нибудь, пусть и через десять, двадцать, тридцать лет он сможет посмотреть в глаза тому, кому своим упрямством нанес глубокую рану, и попросить у него прощения.

Знакомые советовали ему не артачиться, не противиться своей сущности, не лишать своего ребёнка, тем более пока он мал и несмышлен, полноценной семьи, и единожды Ирука таки поддался на эти уговоры, последовав бессмысленному совету коллеги и приняв ухаживания одного альфы. Аэми тогда было два, его жизнь потихоньку начала стабилизироваться, но, конечно же, каждодневные, бытовые, рабочие проблемы давили на него, тяжело было морально, психологически, ещё и течка предстояла, а Ямаширо Аоба ухаживал за ним терпеливо, ненавязчиво, с пониманием, и он решил – а почему бы и нет, ведь раз он уже отверг достойного альфу. Так стоит ли противиться притяжению в этот раз?

Ирука не мог сказать, что с Аобой ему было плохо, что тот чем-то его не устраивал или же обременял, разве что Аэми относилась к альфе демонстративно плохо, отказываясь идти на любой контакт, но омега верил, что, со временем, все притрется, упорядочится и встанет на свои места, стабилизировав его жизнь. Так прошел год, и, да, стало легче, даже ноющая боль в груди притупилась, не была такой острой, он понемногу начал забывать, но, оказалось, не забыл. Аоба сделал ему предложение, будучи готовым воспитывать его дочь как собственную, и, наверное, ему стоило бы согласиться, потому что это было правильно, потому что рядом с альфой он чувствовал себя защищенным, потому что так у его дочери была бы полноценная семья, но…

Он отказал Ямаширо, более того, разорвал с ним отношения и снова стал свободным, хотя, по сути, на нем не было метки этого альфы, потому что омега не позволил, заупрямился, сам не понимая почему, тогда не понимая, а вот теперь… Что бы он ни говорил, как бы ни поступал, сколько бы проклятий ни посылал в сторону пепельноволосого альфы, обвиняя его в том, что он поломал ему жизнь, Ирука любил Хатаке Какаши. Любил и боялся. До определенного момента. А после, пусть и поздно, смирился со своими чувствами, решив ждать и хранить верность тому, кого, возможно, он больше никогда не увидит воочию.

Умино долго и упорно думал о том, почему он отвергал альфу, прекрасно чувствуя, что тот любит его, глубоко и искренне, самоотверженно, до безумия, и приходил только к одному выводу: свою любовь к Хатаке Какаши он считал предательством. Его первый возлюбленный, тот, с кем он впервые разделил постель и чья метка была вплетена в его биополе, погиб по вине Какаши, пусть это и было задание, пусть от подобного не был застрахован ни один альфа Корпуса, но все же Ирука считал, что Хатаке мог что-то сделать, но не сделал, тем более для лучшего друга. В постели с врагом – так, кажется, говорят, хотя, по сути, альфа его врагом не был, просто он стал источником боли, которую сам омега не мог заглушить в себе многие годы, а после истоком новой любви, с которой он так отчаянно боролся даже тогда, когда носил под сердцем их дочь.