Сущность христианства

Истинный христианин одинаково не чувствует потребности как в образовании, принципе мирском, противном душе, так и в (естественной) любви. Бог вознаграждает его за неудовлетворенную потребность в образовании, в любви, в женщине и семьи. Христианин непосредственно отождествляет индивид с родом: поэтому он отрицает половое различие, как тягостный, случайный придаток[114]. Только мужчина и женщина вместе образуют действительного человека; мужчина и женщина вместе есть бытие рода — ибо их союз есть источник множества, источник других людей. Поэтому мужчина, сознающий свою мужественность, чувствующий себя мужчиной и считающий это чувство естественным и закономерным, сознает и чувствует себя существом частичным, которое нуждается в другом частичном существе для создания целого, — истинного человечества. Христианин, напротив, в своей чрезмерной сверхъестественной субъективности, считает себя за существо совершенное в самом себе. Но это воззрение исключает половой инстинкт, как противоречащий его идеалу, его высшему существу. Поэтому христианин и должен был подавлять в себе этот инстинкт.

Разумеется, христианин чувствовал потребность в половой любви, но считал ее противоречащей его небесному назначению, только естественной потребностью в том презрительном смысле, какой придает этому слову христианство, а не потребностью моральной, внутренней, так сказать метафизической, т. е. существенной потребностью, которую человек ощущает только тогда, когда не гонит от себя полового инстинкта, а скорее относит его к своей внутренней сущности. Поэтому в христианстве брак не считается священным, по крайней мере, он считается таковым только мнимо, иллюзорно; ибо естественное начало брака, половая любовь, есть начало не священное, отрицаемое небом[115].

А то, что человек исключает из своего неба, он исключает из своей истинной сущности. Небо его сокровищница. Не верь тому, что он установляет на земле, что он тут разрешает и освящает; здесь он должен приспособляться; здесь его поступки нередко противоречат его убеждениям; здесь он ускользает от твоего взора, ибо он находится среди чуждых существ, внушающих ему страх. Но наблюдай его тогда, когда он отбрасывает свое инкогнито и показывает себя в своем истинном свете, как гражданин небесного царства. На небе он говорит так, как думает; там ты услышишь его истинное мнение. Где его небо, там его сердце — небо есть его открытое сердце. Небо есть понятие всего истинного, благого, законного, того, что должно быть; земля есть понятие всего ложного, незаконного, того, чего не должно быть. Христианин исключает из своего неба жизнь рода; там род прекращается, там существуют только чистые, бесполые индивиды. «духи»; там царит абсолютная субъективность. Следовательно, христианин исключает из своей истинной жизни жизнь рода; он отрицает начало брака, как начало греховное, отвратительное, потому что безгрешной, истинной жизнью является только жизнь небесная.[116]

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Христианское небо или личное бессмертие

Безбрачная, вообще аскетическая жизнь есть прямой путь к небесной бессмертной жизни, ибо небо есть не что иное, как сверхъестественная, абсолютно субъективная жизнь, не знающая ни рода, ни пола. Вера в личное бессмертие основана на вере, что половое различие есть только внешний придаток индивидуальности, что индивид сам по себе есть бесполое, совершенное, абсолютное существо. Но тот, кто не имеет пола, не принадлежит ни к какому роду половое различие есть связующее звено между индивидом и родом — а тот, кто не принадлежит ни к какому роду, принадлежит только себе, как существо божественное, абсолютное, чуждое потребностей. Поэтому в небесную жизнь верит только тот, у кого исчезло сознание рода. Всякий, кто живет в сознании рода и следовательно его истинности, живет также в сознании истинности полового различия. Он видит в нем не случайный, механически появившийся на его пути камень преткновения, а внутреннюю, химическую составную часть своего существа. Он сознает себя человеком, но вместе с тем сознает в себе и половой момент, который не только пропитывает его до мозга костей, но и определяет его внутреннее Я, существенные свойства его мышления, воли и чувствования. Поэтому всякий, кто живет в сознании рода, кто ограничивает, определяет свое чувство и свою фантазию созерцанием действительной жизни, действительного человека, не может представить себе жизни, в которой отсутствовала бы жизнь рода и вместе с нею половое различие; он считает бесполого индивида, небесного духа только за представление фантазии.