Сущность христианства

Понимание этого предмета затрудняется благодаря фантазии, которая разделяет единство понятия Бога и будущей жизни тем, что представляет себе с одной стороны личность и самостоятельность Бога, а с другой — рисует себе множество личностей, которыми населяет царство небесное, обыкновенно изображаемое в чувственных красках. В действительности между абсолютной жизнью, которая мыслится, как Бог, и абсолютной жизнью, которая мыслится, как небо, нет никакого различия, ибо все, что в небе распространится в длину и ширину, в Боге сконцентрировано в одной точке. Вера в бессмертие человека есть вера в божественность человека, и наоборот, вера в Бога есть вера в чистую, ничем неограниченную и, стало быть, бессмертную личность. Различие, предполагаемое между бессмертной душой и Богом, носит или софистический или фантастический характер, подобно, например, утверждению, что блаженство небожителей имеет свои ограничения и делится по степеням, чтобы установить различие между Богом и небесными существами.

Единство божественной и небесной личности открывается даже в популярных доказательствах бессмертия. Если нет другой, лучшей жизни, значит, Бог не справедлив и не благ. Справедливость и благость Бога ставятся в зависимость от продолжительности жизни индивидов; но Бог, лишенный справедливости и благости, не есть Бог — следовательно, божественность, существование Бога обусловливается существованием индивидов. Если я не бессмертен, я не верую в Бога; кто отрицает бессмертие, отрицает Бога. Но я не могу этому поверить; я уверен в своем блаженстве так же, как уверен в Боге. Желание, чтобы существовал Бог, равносильно желанию собственного, вечного существования. Бог есть мое обеспеченное, мое достоверное существование; он есть субъективность субъектов, личность лиц. Поэтому то, что не подобает лицам, не можем подобать личности. В Боге мое будущее становится настоящим, или вернее, глагол — существительным; то и другое нераздельно. Бог есть существование, соответствующее моим желаниям и чувствам; он справедлив и благ, он исполни ет мои желания. Природа, этот мир есть существование, противоречащее моим желаниям, моим чувствам. Здесь все не так, как должно быть — этот мир прейдет — а Бог есть бытие, отвечающее тому, что должно быть. Бог исполняет мои желания — это только популярное олицетворение фразы: Бог есть исполнитель, т. е. действительность, исполненное бытие моих желаний[118]. А небо тоже есть бытие, соответствующее моим желаниям, моей тоске — следовательно, между Богом и небом нет различия[119]. Бог есть сила, чрез которую человек осуществляет свое вечное блаженство Бог есть абсолютная личность, в которой все отдельные лица обретают уверенность в своем блаженстве и бессмертии — Бог есть высшая, конечная уверенность человека в абсолютной истинности своего существа.

Учение о бессмертии есть заключительное учение религии ее завет, в котором она выражает свою последнюю волю. Поэтому здесь она открыто говорит о том, о чем в других местах умалчивает. В других случаях речь идет о существовании другого существа, но здесь, очевидно, говорится только о собственном существовании: если во всех других отношениях человек ставит в религии свое бытие в зависимость от бытия Бога, то здесь он обусловливает существование Бога своим собственным существованием: то, что обыкновенно является первой, непосредственной истиной, становится здесь истиной производной, вторичной: если я не вечен, то Бог не есть Бог; если нет бессмертия, то нет и Бога. И к этому заключению пришел еще апостол. Если мы не воскреснем, то и Христос не воскресал, и все есть ничто. Edite, bibite! Разумеется, из популярных доказательств можно устранить все мнимо или действительно непристойное, избегая заключительной формы, но для этого надо и бессмертие сделать аналитической истиной, так, чтобы понятие Бога, как абсолютной личности или субъективности, само собою стало понятием бессмертия. Бог есть залог моего будущего существования, потому что он есть достоверность и истина моего настоящего существования, мое спасение, мое утешение, моя защита от насилий внешнего мира. Поэтому мне не за чем специально выводить бессмертие, как особую истину; имея Бога, я имею и бессмертие. Так думали и глубокие христианские мистики, для которых понятие бессмертия заключалось в самом понятии Бога: Бог был для них их бессмертною жизнью, субъективным блаженством, следовательно, он был для них, для их сознания тем, чем он является сам по себе, т. е. в существе религии.