Сущность зла

Правило Перекуса предоставляло мне, сценаристу, не принимавшему непосредственного участия в съемках (бессмертные слова Майка Макмеллана: «Ты только должен усечь, каким макаром рассказать о том, что творится, обо всем прочем „Сони“ позаботится»), неожиданные преимущества. Звучал сигнал тревоги, команда спускалась в ангар, вертолет взлетал, а я, развалившись в кресле перед радиоприемником, подъедал за другими мороженое или десерт. Пишущий пером жирует больше, чем снимающий камерой.

Все это — вплоть до перекуса 15 сентября.

4

Уже несколько дней Майк выглядел усталым. Побледнел, осунулся.

Первая операция в тот день прошла гладко. Погода стояла хорошая, а турист из Милана просто немного струхнул и решил, что вертолет Спасательной службы — что-то вроде такси, на котором можно спуститься в долину. Вторая была точной копией первой, разве что лететь надо было не на Белый Рог, а на Длинный Камень.

Когда Майк вернулся из второго полета, я заметил, что он еле волочит ноги. Поменяв батарейку в камере (наше Первое Правило), он рухнул на стул. Через несколько минут заснул, прижимая «Сони» к груди.

В первом часу дня Моисей, подстегиваемый бурчанием в животах, решил, что настал момент бросить вызов Правилу Перекуса. Тушеное мясо. Картошка. Штрудель. Штруделя мы так и не отведали. А жаль — вид у него был весьма аппетитный.

Тревогу объявили, когда мы только-только начали накладывать еду на тарелки. Майк вскочил, схватил камеру — и упал обратно на стул, ловя воздух ртом.

Кристофу этого хватило, чтобы поставить диагноз и назначить лечение:

— Парацетамол, теплые одеяла, бабушкин бульончик, и баиньки.

Майк замотал головой, попытался подняться:

— Я здоров, нет проблем.

Не успел он поднять камеру, как Моисей схватил его за руку и остановил.

— Ты не летишь. Отправь его, если хочешь. В таком состоянии ты в вертолет не сядешь.

Его — то есть меня.

Сказав это, Моисей повернулся и стал спускаться по лестнице.

Мы с Майком переглянулись.

Я пытался храбриться:

— Давай сюда «Сони», компаньон, мы выиграем «Оскар».

— «Оскара» дают за художественные фильмы, — буркнул Майк. — А мы снимаем для телевидения, Сэлинджер.

Он нехотя вручил мне камеру. Ох и тяжелая.

— Главное, жми на запись.

— Аминь.

Голос Кристофа с лестницы:

— Идешь?

Я пошел.

Мне не доводилось еще летать на ЭК-135. Место, отведенное Майку, было тесней некуда. ЭК — не те колоссы для перевозки грузов, какие показывают в фильмах: это маленький вертолет, подвижный и мощный. Лучшая модель из всех возможных для полета среди доломитовых вершин, но чертовки неудобный для съемки.

Когда Измаил нажал на газ, у меня внутри все перевернулось. Не только из-за стремительного подъема. Я, можно сказать, сдрейфил. Выглянул в иллюминатор, но это не помогло. Увидев, как исчезает база в Понтивесе, я пару раз сглотнул, чтобы побороть тошноту. Манни, спасатель, сидевший рядом, стиснул мне руку. Запястье у него было толще, чем мое предплечье. Жест горца, который означал: спокойно, бояться нечего. Поверьте, это сработало.

Страх исчез, осталось небо. Его гладь.

Боже, какая красота.

Кристоф подмигнул мне, знаком велел надеть наушники.

— Ну как ты, Сэлинджер?

— Великолепно.

Я хотел что-то еще добавить, но тут раздался голос Моисея.

— Спасательная служба Доломитовых Альп вызывает Папу Карло, — заскрипело переговорное устройство, — можете дать дополнительную информацию?

Я начал снимать по-настоящему, надеясь, что из-за малоопытности не напортачу и Майк не покроется нервной сыпью, просматривая изображение.

Он, если входил в раж, мог быть ужасным придирой.

— Говорит Папа Карло. Немецкая туристка на горе Ортлес, — зазвучал искаженный голос из приемника, — провалилась в трещину на высоте три тысячи двести метров. На Шукринне.

— Вас понял, Папа Карло. Будем там через…

— …семь минут, — подсказал Измаил.

— …семь минут. Конец связи.

Моисей поставил на место приемник и повернулся ко мне. Я поднял камеру и сделал хороший крупный план.

— Ты когда-нибудь видел Ортлес? — внезапно спросил он.

— Только на фотографии.

Моисей удовлетворенно кивнул:

— Классная будет операция, убедишься сам.

И развернулся, исключив меня из поля своего внимания.

— Что такое Шукринне? — спросил я Кристофа.

— Вершины Ортлеса можно достигнуть разными путями, — ответил врач с потемневшим лицом. — Проще всего обычным путем по северному склону, хотя подъем нешуточный, нужна тренировка, но ведь на ледник и не сунешься, если ты не подготовлен, правда?

— Как-то раз мы вытащили оттуда парня во вьетнамках, — весело проговорил Измаил, вклинившись в нашу беседу.

— Во вьетнамках?

— На высоте три тысячи метров, — подмигнул он, — люди ведут себя странно, разве нет?

Я не мог не согласиться.

Кристоф объяснял дальше.

— Шукринне — самый скверный путь. Скалы хрупкие, некоторые — под углом в пятьдесят пять градусов, а что до льда… никогда не знаешь, чего от него ожидать. Гиблое место даже для самых опытных альпинистов. Папа Карло сказал, что туристка провалилась в трещину — дело плохо.

— Почему?