Сущность зла

То не была каменная кромка. Поверхность холодная, скользкая. Это лед, подумал я. Всего лишь лед. Лед задвигался. Что-то под водой коснулось моего колена.

Свет, тьма. Свет, тьма.

Предмет, которого я коснулся, был большим и белым, и, когда внезапная вспышка осветила его, он погрузился в глубину. Я слышал в темноте плеск воды, сомкнувшейся над ним. Будто над огромной рыбой-альбиносом.

Или же…

Вопли мои гулом и грохотом отдавались от свода, превратились в хор из тысячи голосов, наложенных друг на друга, хохочущих над моим страхом. Крики женщин, приговоренных Зибенхохом. Хохот ведьм, погребенных здесь, внизу. Вот что Гюнтер, по его словам, слышал. Вот что, должно быть, слышал Оскар Грюнвальд перед смертью, скорчившись в трещине скалы, как будто… Как будто увидел что-то ужасное, движущееся в воде. Что-то большое, холодное. И тут я снова почувствовал прикосновение к стопе. Более настойчивое. Я резко поднял ногу и погрузился с головой. В этот момент фонарь зажегся.

Свет.

Белое. Огромное.

Jaekelopterus Rhenaniae.

Я яростно замолотил ногами.

Выплыл на поверхность, вдохнул кислорода. Дыхание вырывалось с хрипом. Поплыл. Скорее прочь отсюда. Не думать о белой скользкой твари с латинским именем, которая схватила меня за ботинок. О ее клешнях длиной в сорок шесть сантиметров. О ее чудовищных размерах. Морской скорпион длиной в два с половиной метра. С совершенно круглыми черными глазами, настолько нечеловеческими, что это почти нельзя вынести.

Хищник, которому миллионы лет.

Не думать.

Как охотится Jaekelopterus Rhenaniae? Нападает стремительно и наносит смертельный удар, подобно акуле, или подстерегает добычу, вроде крокодила? Схватит меня за ногу и я почувствую, как клешня перерезает хрящи и кости, или затянет в глубину и утопит?

Или хуже того: куда он подевался?

Почему до сих пор не нападает?

— Не думай об этом, черт тебя дери!

Нет там, внизу, никакого монстра. Это невозможно. Я вовсе не уверен, что видел его. Белого монстра в чернильном озере. Мне показалось, будто что-то мелькнуло. Ключ к тому, чтобы не обезуметь, представляли собой эти десять букв: «показалось».

От привкуса желчи в воде меня тошнило. Я замерз. Все плыл и плыл, стараясь придерживаться одного и того же направления. Ведь это подземное озеро, не океан. Рано или поздно я найду какой-нибудь выступ, чтобы на него взобраться. И плыл до тех пор, пока ладони не коснулись твердой скалы. В полном изнеможении выбрался на сушу.

Я понятия не имел, где нахожусь, но знал: нужно двигаться. Иначе, промокший до нитки, насмерть замерзну. Двигаться нужно — только в каком направлении?

В том ли, в другом — какая разница.

Я пошел.

Тьма забралась под кожу, поглотила меня.

Мое дыхание стало дыханием Блеттербаха.

Время разлезлось, как ветошь, и исчезло совсем.

Наконец, выбившись из сил, я рухнул на камни. Может, выход где-то в двух шагах, но без света мне его не найти. Бесполезно. Я в лабиринте.

Я закрыл руками лицо.

Думал о Кларе. Об Аннелизе.

— Простите меня, — проговорил я вслух.

Ведьмы захихикали. Над тем, какой я идиот.

Может, я заснул, не помню.

Меня разбудил устрашающий шум. Рык, от которого я, весь дрожа, вскочил.

Нет, не галлюцинация. Что-то безжалостное с оглушительным плеском двигалось по поверхности воды и било не иначе как хвостом.

Длинный хвост, покрытый панцирем. Черные колодцы глаз. Клешни, острые как бритвы.

Он приближался.

Jaekelopterus Rhenaniae.

Вот чем закончится патетическая история Джереми Сэлинджера, сказал я себе.

Старый как мир монстр пожрет его.

Я безудержно расхохотался.

Самая смешная смерть, о какой я когда-либо слышал.

— Ну, плыви сюда, кусок дерьма! — крикнул я.

Грохот приближался. Стремительно.

Он плыл за мной. Бесшумно следил за каждым моим движением. Ждал, пока я выбьюсь из сил. Впаду в отчаяние. Терпеливо, неотвратимо. И теперь нападал.

Коварный ублюдок.

— Давай, сукин сын!

Я прислонился к стене, пытаясь нашарить какой-нибудь камень, который можно отломить для защиты. Я дорого продам свою жизнь. Пусть только Jaekelopterus набросится: я дам ему понять, что время его миновало. Ему пора вымереть. Он уже вымер. Он — ископаемое.

Мои пальцы нащупали нечто более ценное, чем камень. Царапины, граффити.

Несколько прямых линий, выбитых глубоко в скальной породе. Три треугольника, вершинами кверху. Дело рук человека, без тени сомнения. Геометрические фигуры. Никакое природное явление не могло оставить таких четких очертаний. Судьбе не было угодно снабдить меня оружием, она даровала мне нечто лучшее.

Надежду.

Я стал лихорадочно шарить вокруг.

Jaekelopterus все ближе, оглушительный плеск все слышнее. В пяти метрах. Может, еще ближе. В нескольких сантиметрах от граффити мои пальцы нащупали металлический крюк.

Плеск превратился в гром.

Он в метре от меня.

Брызги зловонной воды в лицо.