Сущность зла

— Минус двадцать пять, дорогая. Вот что Папа-Медведь называет морозом.

— Пошли, папа?

Из двери выглянул старик, одетый в черное, лысоватый, с глазами-щелочками. Его длинное, худое лицо озарилось улыбкой.

— Вы господин Сэлинджер, — сказал он, подхватывая мой рюкзак. — А вы — Аннелизе, дочь Вернера Майра, правильно?

— Именно так.

— А ты, должно быть, Клара. Тебе нравится мой дом, du kloane[43] Клара?

Несколько мгновений Клара вглядывалась в странного человечка, который действительно походил на эльфа, потом вместо ответа сама задала вопрос:

— Ты здесь живешь, господин?

— Больше тридцати лет.

— Значит, ты и есть король эльфов?

Старик в изумлении воззрился сначала на меня, потом на Аннелизе.

— Кажется, эта девочка заслужила двойную порцию сладкого. Прошу вас, входите.

Кроме короля эльфов и пары слуг, духов воздуха, как уверяла Клара, в доме никого не было. Замок был полностью в нашем распоряжении. Клара прыгала от восторга. Аннелизе немногим уступала ей.

А я гордился собой.

Ужинали мы рано, как принято в горах. Циклопическая порция поленты с грибами, шпек, жареный картофель и самая чистая вода, какую я когда-либо пил. То ли от высоты, то ли от счастья, что я забрался сюда вместе с теми, кого люблю больше всех на свете, вода мне ударила в голову. После ужина мы сидели за столом до бесконечности, но в хорошем смысле. Долго говорили с управляющим приютом и его помощниками.

Он так и сыпал историями, одна невероятнее другой. Клара слушала, затаив дыхание. Часто перебивала его, требовала еще подробностей, и управляющий приютом, ничуть не раздражаясь, был, наоборот, счастлив выступать перед такой внимательной аудиторией. В одиннадцать мы чокнулись граппой и приготовились к последней части моего сюрприза.

Я заставил Клару и Аннелизе надеть дополнительные свитера и куртки с подкладкой, и, вооружившись электрическим фонариком, мы вышли в ночь.

Несколько шагов — и мы очутились в ином мире. В мире невиданного простора и непревзойденной красоты. Мы уселись в снег. Я вытащил термос с горячим шоколадом и протянул его Кларе.

— Хочешь увидеть волшебство, малышка?

— Какое волшебство?

— Взгляни наверх.

Клара подняла голову.

Ни светового загрязнения. Ни смога. Даже ни облачка. Мы бы могли снять звезды с неба одну за другой. Аннелизе прислонилась к моему плечу.

— Великолепно.

Я ничего не сказал. Слова были излишни. Но я узнал тон. Голос женщины, которая выбрала меня в спутники жизни. Исчезло недоверие, настороженность.

Просто голос влюбленной женщины.

— Знаешь, что я скажу тебе, Клара?

— Не узнаю, пока не скажешь.

— То, на что ты смотришь сейчас, — сокровище короля эльфов. У него нет денег, даже нет машины. В шкафу у него только два костюма, но это самый богатый в мире эльф. Ты не находишь?

— Здесь рождаются звезды, папа?

— Может быть, маленькая, может быть.

Мы сидели и смотрели на звезды, пока стрелки моих часов не сошлись на полуночи.

Мы чокнулись, обнялись. Клара чмокнула меня в щеку, и ее рассмешило возникшее от этого гулкое эхо. Она сказала, что горы ей желают счастья.

Мы вернулись в замок куда богаче, нежели были, выходя из него.

2

Аннелизе ни о чем не догадывалась. Уловка простая: принимать снотворное каждый вечер, перед тем как ложиться в постель. Посему ни кошмаров, ни криков, ни малейшего подозрения.

Тем временем я изо всех сил старался быть мужем, самым заботливым в мире, и отцом, достойным этого звания. Я продолжал лгать Аннелизе относительно психотропных препаратов, но намеревался сдержать прочие обещания. Забыть о бойне на Блеттербахе, насладиться годом отдыха, излечиться.

Это было важно. Для меня. Для Клары и Аннелизе. И для Вернера тоже. Отец моей жены не говорил ничего, но я мог прочесть упрек в его взгляде за километр. Неизвестно, чем поделилась с ним Аннелизе; зная ее, думаю, немногим или вообще ничем, но от ястребиного взгляда тестя укрыться было нельзя.

Нигде и никогда.

Первую неделю января я провел, катаясь с Кларой на санках. Не скрою, в мои-то годы я веселился, как школьник. За домом Вернера начинался склон, по которому пламенно-алые санки летели, как ракета. Никакой опасности: спуск был пологий, в любой момент можно было притормозить.

Восточный склон Вельшбодена — другое дело: я строго-настрого запретил Кларе съезжать с этой горки, изображая из себя камикадзе. Там спуск был крутой и упирался в лес, где могучие стволы только и ждали случая, чтобы сделать из моей принцессы котлету. Даже мне было боязно кататься там. Следовательно: verboten[44].

Дни в Зибенхохе проходили весело, по заведенному распорядку. Я играл с Кларой. Крепко спал. Ел с аппетитом, и синяк на лице побледнел до желтизны: скоро совсем пропадет. Я занимался любовью с Аннелизе. Мы снова принялись за это. Сначала с опаской, потом все более страстно. Аннелизе понемногу прощала меня.

Я спускался в Зибенхох как можно реже, только за покупками. Сигареты покупал на бензоколонке в Альдино. Нога моя больше не ступала в лавочку Алоиза.