Суть острова

— О как! В точку, да! Я когда одна-то жила, когда сюда-то переехала, так мне унитаз в комнате ничем не мешал… У меня еще и душ есть, сейчас покажу. — Роза отставила сковородку с готовым блюдом на соседнюю конфорку и пошлепала к ширме. — Вот здесь можно душ принять, когда жарко… Протекает только, собака, и не заделать никак. Ну, бывает, что всем стояком друг друга и заливаем: я нижних соседей, а меня верхние. — Роза показала на скукоженный угол потолка. — А как Титус стал вокруг меня ошиваться, ночевки да поживки здесь устраивать, так пришлось унитаз-то огородить, чтобы все прилично было. Откупоривайте там, я накладываю. Вон штопор стоит, вон та фитюлька… И оливье уже подоспел, а то что это обед из одного блюда? Супа сегодня нет, мы его утром съели, зато салат и второе.

— Э. э, Сиг! Руку-то прими, пролью же!

— Нет, себе наливайте, я не буду пить.

— То есть, как это ты не будешь пить? Ты что, спятил, что ли?

— Не спятил. А третьего дня был на исповеди и после этого дал себе зарок: до Святой Троицы — капли в рот не возьму.

— Да брось ты, в самом-то деле. Даже в церкви причащают вином покрепче вот этого вот. Брось, Сигорд, не дури.

— Я не дурю. Но и ты пойми: я ведь не только себе или другому человеку обещал…

— А кому? — Титус наморщил лоб, все еще не в силах представить, что человек может добровольно отказаться от выпивки в хорошей компании. Но тут вмешалась Роза:

— Это как раз ты дурачок, и алкашина вдобавок! А человек святое причастие принял и святую клятву дал! И нечего тогда спаивать! Давай стакан, я туда холодной водички налью. Как яишенку подъедим — попьем хорошего кофейку с печеньем, у меня есть печенье, хорошее, с арахисом, если только этот шныряла вчера не нашел и не сожрал, пока я на работе была.

— Да не нужно мне твое печенье! Слушай, Сиг… Вот жалость-то какая. А в честь чего ты зарок такой дал?

— Причины личные и я не хотел бы о них распространяться. Грехи, скажем так. Грехи, которые людям неподсудны, а все равно грызут…

— Ну… Нет, это несерьезно.

— Еще как серьезно. Зарок перед алтарем — это очень серьезно. Но я и водой преотлично обойдусь, поддержу компанию. Вы с Розой пейте на здоровье, а я так порадуюсь — и встрече, и тостам.

— Нам больше достанется. Ладно, тогда первый мой тост: за встречу! Чтобы такие ребята как мы с Розой и ты, Сиг, почаще встречались друг другу на жизненном пути!

— Ты закусывай, не забывай. И вы кушайте, Сигорд, кушайте.

Яичница с колбасой была жирна и вкусна, себе Сигорд такие роскошества не позволял. Однако, пожалуй, мог бы уже… Почему нет? Сковорода у него теперь есть, хотя и неудобная, греть долго, яйца — поштучно продаются, не только на дюжины… Кетчуп — это круто, дорого, но решаемо. До салата ему еще далеко. Хлеб он такой же ест. Реально. Только…

— Гм… Тогда второй тост. За то, чтобы все мы трое тут перешли на ты!

— Ха-аха-ха! Ой, молодец, ой не могу! Главное дело — только я сама хотела так же сказать — с языка сорвал!

— А третий будет за дам! За прекрасных дам!

— Погоди, Тит, мы еще второй не выпили, а ты уже с третьим лезешь. Салатцу еще, давайте, давайте, господа, чего на ночь-то оставлять!

— Розочка, я же просто анонсировал…

Хозяева прихлебывали столовое вино, как Сигорд воду. Протрезвевший было Титус на старые дрожжи вновь охмелел, а Розе хоть бы что — так и оставалась жаркая, потная, громогласная и внимательная к застольным мелочам: тарелки прибрала, салфеточки дала, крошки и пятна стерла, воду вскипятила, кофе достала…

— Я этого растворимого кофея не пью никогда. Дерьма накидают, натолкут, сверху опилками присыплют — вот вам и кофе готов, пожалте к столу! Нет уж. Люди мы бедные, но я зерна сама-то выберу, прикуплю, да дома-то обжарю, как меня матушка-покойница учила, да в кофемолке-то ручной намелю, чтобы не мука, но и не камешки… Или вот этому гусю поручу молоть, но редко когда, испортит не то…

— Когда я тебе чего портил? А? Нет, ты скажи!..

— Тихо! Смирно сиди, не то спать отнесу и подушкой придавлю. А кофемолка-то еще от бабушки досталась, там во всех еённых частях, даже в железе, сплошная экология, ничего химического. А турка моя! Глянь Сигорд, туда ровнехонько четыре нормальных чашки помещается! Старинная турка, еще довоенная. Ну глянь!

Сигорд с видом знатока рассматривает и великанскую турку, и кофемолку. Вкуса кофе он просто не помнит, потому как и в прежней жизни предпочитал чай. И коньяк. Вернее, он английский бренди любил: и пить, и чтобы пузо бокала об ладонь грелось. Пати, халдеи, дамы в вечерних туалетах, бабочка с непривычки на горло давит… Как сны вспоминается все… Каждый день галстук надевал…

— Это антикварная вещица. Лейбл на дне выдавлен… Таких теперь уже не делают.

— Где? Ого, а я и не знала! Титус, ты только погляди! Вот именно что не делают. Сейчас я… Меня не отвлекать! Я кофе варю!