Суть вещи

Ночью, валяясь без сна – кстати, когда она спала в последний раз? – Лиза вдруг подумала: а если они все ошибаются? Вдруг Владимир Сергеевич не делает ничего такого, в чем они собираются его обвинить? С одной стороны, смехотворно сомневаться, когда столько свидетельств и улик, но Лиза за это время разучилась верить не только словам, но и вещам. Чтобы удостовериться, она должна увидеть собственными глазами. Теперь она видит. Хочется ей или нет, но сомнений не остается.

Владимир Сергеевич укладывает Даню на кушетку животом вниз. Даня постанывает. Предполагалось, что это будут стоны боли, но Лизе кажется, ему нравится то, что происходит. Он чуть заметно приподнимает зад от кушетки, а затем слегка раздвигает ноги.

– Готов поклясться, у него самого стоит, – вдруг раздается голос Тима за ее спиной, и в этом голосе дрожит что-то такое, что подбрасывает ее и разрывает пополам.

Она вдруг осознает, что не станет досматривать. Что бы там ни произошло, ее план выполнен, видеозаписей хватит, чтобы обвинить Дервиента. Ее дело сделано. Можно уходить. Не пауза, нет. Стоп. И эскейп. Она заслужила.

Лиза хватает куртку и рюкзак и выскакивает за дверь. Догонять ее не станут, все очень заняты, но она все равно чуточку прислушивается, пока бежит по лестнице, и только выскочив на улицу и хлебнув ледяного воздуха, который лупит по мокрым щекам так, что они тут же становятся горячими, перестает ждать оклика и просто бежит по улице. Она все сделала правильно. Теперь все закончилось, и можно в больницу, к бабушке. Лиза сядет на пороге и будет сидеть там, пока ее не впустят.

Она снова оказалась слабачкой. А и плевать! А и пусть! Одно дело – заставить себя дочитать страшную книгу, из которой в любой момент может вывалиться какая-нибудь дрянь, другое дело – смотреть на подобную дрянь, понимая, что все происходит на самом деле и что ты никак это не контролируешь, не можешь вмешаться, никак не предотвратишь. Осознавать реальность полной потери контроля – вот что самое страшное.

Лиза бежит по улице, но вместо серых сугробов и черных деревьев видит встопорщенный Данин зад. Как это прекратить? Нужно отвлечься, срочно. Нужно… Да, нужно спросить Митю, что он имел в виду, когда сказал: “Это твое так называемое агентство” – и кавычки в воздухе пририсовал. Пусть он уже перестанет играть с ней в Льюиса Кэрролла. Пусть наконец вспомнит, что математик в их паре не он. Пусть объяснит, зачем передал ее фото журналистам. Зачем сказал им, что ее похитили.

Вот бы найти какое-нибудь убежище, затаиться там на время, никого не видеть, ни с кем не говорить, обдумать все как следует. Лиза будет думать, думать, думать, думать – и наконец разберется во всем сама.

Она бежит уже вдоль больничной ограды, когда навстречу ей из каких-то боковых ворот выходит женщина, поднимает на Лизу лицо, и под ее взглядом Лиза резко тормозит, чуть не падает, а в голове взрываются отчаянные гудки машин.

– А, это вы, Лиза, – бросает Жанна Петровна спокойно, даже равнодушно. – А Коля умирает. Его машина, когда вы к нам… А меня к нему даже…

И вдруг голос ее срывается, она зажимает свою гигантскую раззявившуюся пасть варежкой, огибает остолбеневшую Лизу и убегает – так же быстро и непоправимо, как убежал ее сын.

В окне больницы вдруг отражается небо – будто кто-то полоснул по тучам бритвой, и в гладкий серый разрез вывалился неприлично яркий кусок, не предназначенный для чужих. Он сияет так, что ломит глаза, но тучи стремительно летят навстречу друг другу, что вообще-то противоречит всяким научным представлениям, и разрез срастается и исчезает – так же внезапно, как и появился.

До больницы рукой подать, в одном из ее окон – бабушка, но Лиза больше не может двигаться. Мелкие ручейки лжи, подбиравшиеся к ней все это время, сливаются в невыносимо грязный поток вранья и затапливают ее с головой, и она охотно исчезает под ними, даже не пытаясь сопротивляться. У вещей, как и у неба, собственной воли нет, их можно заставить лгать, а вот люди – люди выбирают лгать сами.

Вокруг становится все темнее. Зимой сумерки приходят очень рано, иногда день даже начаться не успевает. Только что была ночь, следом за ним было утро, тоже совсем недавно, а сейчас Лизе кажется, что вокруг темно так, что вот-вот зажгутся фонари.

Вдруг что-то сильно толкает ее, она заваливается на больничную ограду, больно ударяется головой, и в этот момент свет заканчивается совсем, а спустя секунду заканчивается и воздух.

Удивиться Лиза не успевает.

Часть III

Вещь не есть ни один из ее признаков, ни все ее признаки, взятые вместе.

Алексей Федорович Лосев.

Самое само

Эпизод 2281