Сувенир для бога

— Где ты, дьявол? — спросил у неизвестности Дьяченко и, мысленно перекрестившись, вошел в черный проем. В нем пахло застоявшимся временем и чужими страхами. На ощупь добрался до первых ступеней, едва-едва посеребренных, словно на них выпал снег. Пригляделся. То свет, пролившись, казалось, с недостижимой высоты, цеплялся за ступени слабым лучом. «Господи, помилуй меня еще раз», — Валька вздохнул и принялся подниматься по лестнице. Однако прошел от силы сорок ступеней, как вдруг наткнулся на чудовище. Исполинская туша его перегородила лестницу, громадные конечности безжизненно раскинулись в стороны, свисая со ступеней. Страх мгновенно сковал Валькины члены. Он встал как вкопанный, с ужасом чувствуя, как струйка мочи стекает по левой штанине.

В первый момент Дьяченко принял чудовище за поверженного Оззо. Собрав все мужество, человек на носочках приблизился к нему, не дыша, склонился низко-низко, пытаясь разглядеть, живо ли оно… И тут же в ужасе отпрянул, зацепился ногой за что-то позади себя, неловко упал на спину, едва не покатился вниз, чудом успев схватиться за штырь, подпиравший перила. Застонал от боли, но тут же замолк. Почудилось: чудовище вскочило со ступеней и хищно кинулось на него… Слава Богу — всего лишь почудилось. Дрожа весь, человек снова был рядом с ним. Его необъяснимо влекло к нему, как иных притягивает бездна или огонь. Но какая же жуткая харя у монстра! Бр-р! Оззо казался Вальке милей.

— Не бойся. Подойди ближе, — чудовище внезапно ожило. Голос, который звал Вальку, на удивление был ему хорошо знаком. — Я знаю, что ты узнал меня, человече. Это хорошо. Я очень долго ждал тебя… Так подойди ко мне-е-е!!

Сила голоса вдруг стала немыслимой. Невыносимой для Валькиного слуха и сердца — сердечко испуганной пичужкой забилось в груди. Виорах был по-прежнему силен и ужасен. Но что это?.. Вслед за страхом к человеку прихлынула волна удивительной бодрости и легкости. Будто и не прошел он десятки кровавых километров, не лишил самолично жизни десяток недругов или просто чужих, не вовремя вставших у него на пути. Дьяченко понял, что вновь поддался очарованию дьявола. Но ведь он сознательно искал с ним встречи!

Человек подошел ближе к Виораху. Точнее, к тому странному существу, что сейчас говорило его голосом. В который раз пересилив страх, вновь подступивший к сердцу, Валька не отрываясь смотрел на дьявола. И не узнавал. Как день сменяет ночь, как ночь сменяет день, одно за другим Виорах менял свои обличья — одно за другим.

— Когда я переберу все свои лики, все свои сущности, когда я вспомню все свои имена: сатана, люцифер, дьявол, демон, князь тьмы, Виорах, Воланд… — это будет означать лишь одно: я умер, — снова заговорило с человеком таинственное существо, умиравшее сейчас на ступенях. — С моей смертью кончится все. Кончится сама смерть, но кончится и жизнь. Вернее, жизнь не продолжится. Резко оборвется на какой-нибудь обыденной ноте. Никто и не заметит, как кончится жизнь. Жизнь сольется со смертью. Все рухнет. С моей смертью все сгинет… Так не дай мне перебрать все мои имена! Опереди судьбу, человече!

Но Дьяченко не отвечал. Не двигаясь, как зачарованный, он наблюдал за фантастическим действом: дьявол, как маски, продолжал менять свои обличья. Валька диву давался: и близко ничего похожего на Виораха — один лишь знакомый голос, один-единственный на всех демонов, скрывавшихся в дьяволе. Как ночь спустя светлый миг сменяет ночь, как один исторический и культурный слой приходит на смену другому, на глазах Дьяченко происходила завораживающая картина невероятных превращений, возможно, впервые случившихся с Виорахом. Тот словно исповедовался перед случайным человеком, отчитывался за дьявольские свои деяния.

…Ужасный морской змей, у которого из глаз росли усы, сменил строгое мужское лицо с холодными глазами и красивым ртом, испачканным ярко-алой кровью. Обдав из пасти неземной вонью, змей уступил место морде волка, заканчивавшейся мощным орлиным клювом. На кончике клюва повисла блестящая черная капля, в ней мелькнуло Валькино отражение… Морда мутанта исчезла — на ее месте возникло невинное дитя. Дьяченко, не в силах больше смотреть, отвернулся: он вспомнил опасного «Ребенка Розмари».

— Нет уж, тебе придется смотреть до конца. Раз ты не желаешь остановить мой распад.

— Я пришел сюда совсем с другой целью.

— Знаю. А вот ты не знаешь всего: одно с другим связано.

Когда Дьяченко повернул-таки голову, он не увидел больше люциферова сына. Теперь на Вальку немо уставилась жуткая старуха, из ее пустых глазниц, ввалившегося носа и рта манили к себе желтые сухие пальцы.

— Ой ты, Господи, что это?! — вскрикнул он.