Читаем Суворов полностью

«Нет ничего красивее и прочнее этих пограничных крепостей!», — написал Суворов (Д III. 169). Но сами крепости были лишь частью и следствием военных планов, которые он доработал в рапорте императрице «Об оборонительной и наступательной войне в Финляндии»{130}. Сделав уточнения к плану обороны, на котором было основано строительство укреплений, Суворов подчеркнул, что мелкие набеги неприятеля следует «презирать» и самим таких не делать, «они опасны». «Лучше усыплять, чем тревожить, и делать большой удар. Малая война обоюдно равна и не полезна, изнуряет войско». Он не советовал не трогать заставы, оставляемые противником для охраны коммуникаций, и вражеские форпосты, даже под предлогом взятия языков. Их отдельные сведения не важны: «генерал должен предвидеть будущее по течению обстоятельств». Вторжения неприятеля не надо бояться: на важных направлениях он встретит абсолютно неуязвимые крепости, на неважных — не получит выгод и в любом случае будет разбит ударом подвижных отрядов с фронта, фланга и тыла, раз уж «сам пришел к побиению». Этим отрядам «быть всегда нераздробленным, так как здесь в обыкновенных партизанах нужды нет». Аналогично озерная флотилия обеспечивает удар в тыл наступающим шведам, а эскадра неприступного порта Роченсальм «берет в тыл, вместе с Ревелем, противные флоты, коих десант, никогда не большой, всюду бьют и топят сухопутные войска».

Для надежной защиты от Швеции требовалось обидно для этой державы мало войск: 24 роты гарнизонов в 7-ми крепостях; 26 батальонов пехоты, 6 эскадронов драгун и 4 казачьих полка в двух ударных отрядах, резерве и в разъездах. А если к ним прибавить всего 3–4 полка пехоты и 9–10 эскадронов кавалерии, то на основе тех же баз и магазинов получится отличная наступательная война! В ней самая простая и очевидная задача — обойдя Швартхольм, взять флотским десантом Свеаборг и сухопутными войсками Гельсингфорс (Хельсинки). Другой вариант: прикрыв Гельсингфорс особым отрядом, атаковать по суше дальние цели на западном берегу Финляндии — Тавастгус и Або. Если флот, обойдя и частью сил блокировав Свеаборг, соединится с сухопутным войском в Або, все силы шведов в Финляндии будут отрезаны. Для защиты внутри границ можно оставить всего 3–4 полка, 3–5 эскадронов и казачий полк, расположение и операционные направления которых Суворов точно указал[84].

Уже к середине лета 1792 г., видя, что вопрос о шведской опасности Суворовым радикально решен, его завистники среди генералитета активизировались. Александр Васильевич в Финляндии болезненно реагировал на распространявшиеся сплетни о том, что он жаден к наградам, ведет себя, как сатрап, оскорбляет офицеров, массами морит солдат, будто его победы — даже при Рымнике — ничего не стоят по сравнению с действиями других генералов, особенно победой Репнина при Мачине{131}.

Они «вообще хотят доказать, что править умеют… — грустно писал о генеральской клике Суворов, — а политическая война не бесславнее истинной…» (Д III. 131). «Усердная моя и простодушная служба родила завистников бессмертных… я всех старше службами и возрастом, но не предками и камердинерством… ярыги (бездельники и пьяницы) со стоглавой скотиной (высшим светом) меня в Санкт-Петербурге освистывают» (Д III. 134). Александр Васильевич и раньше был недоволен положением среди генералитета, утомлен «физически и морально… Время коротко, приближается конец: изранен, 60 лет, и сок весь высохнет в лимоне» (Д III. 92). Теперь он рассуждал конкретнее: «Смертный помнит смерть, она мне недалека. Сего 23 октября 50 лет в службе; когда не лучше ли мне кончить непорочную карьеру? Бежать от мира в какую деревню… готовить душу на переселение, если вовсе мне употребления предусмотрено не будет… Здесь со мною бес, в Санкт-Петербурге 70 бесов, разве быть самому бесом» (Д III. 141).

Наряду с интригами, и в связи с ними, Суворова крайне беспокоила начавшаяся военная кампания в Польше, неудачная для русских войск{132}. Он подозревал, что вся эта возня имеет одной из целей не допустить его к командованию, не дать умножить свою славу, даже если это одновременно — ив основном — была слава русского оружия. Попытки объясниться и избежать конфликта не помогали. «При дворе язык с намеками, догадками, недомолвками, двусмыслием. Я — грубый солдат — вовсе не отгадчик… Никого не атакую, не обороняюсь… Сам ничего не желаю… Интриги же, особенно Репнина, мне, право, прискучили. Я полевой солдат! Нет военного или сопряженно-политического театра». Понятно, почему генералы гонят его из Петербурга: они не воевали против турок, теперь не воюют против польских конфедератов, армия которых давно могла бы сложить оружие. «Не собственность моя говорит — польза службы! Я давно себя забыл». «Софизм списочного старшинства: быть мне под его игом» (Д III. 149).

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие исторические персоны

Стивен Кинг
Стивен Кинг

Почему писатель, который никогда особенно не интересовался миром за пределами Америки, завоевал такую известность у русских (а также немецких, испанских, японских и многих иных) читателей? Почему у себя на родине он легко обошел по тиражам и доходам всех именитых коллег? Почему с наступлением нового тысячелетия, когда многие предсказанные им кошмары начали сбываться, его популярность вдруг упала? Все эти вопросы имеют отношение не только к личности Кинга, но и к судьбе современной словесности и шире — всего общества. Стивен Кинг, которого обычно числят по разряду фантастики, на самом деле пишет сугубо реалистично. Кроме этого, так сказать, внешнего пласта биографии Кинга существует и внутренний — судьба человека, который долгое время балансировал на грани безумия, убаюкивая своих внутренних демонов стуком пишущей машинки. До сих пор, несмотря на все нажитые миллионы, литература остается для него не только средством заработка, но и способом выживания, что, кстати, справедливо для любого настоящего писателя.

denbr , helen , Вадим Викторович Эрлихман

Биографии и Мемуары / Ужасы / Документальное
Бенвенуто Челлини
Бенвенуто Челлини

Челлини родился в 1500 году, в самом начале века называемого чинквеченто. Он был гениальным ювелиром, талантливым скульптором, хорошим музыкантом, отважным воином. И еще он оставил после себя книгу, автобиографические записки, о значении которых спорят в мировой литературе по сей день. Но наше издание о жизни и творчестве Челлини — не просто краткий пересказ его мемуаров. Человек неотделим от времени, в котором он живет. Поэтому на страницах этой книги оживают бурные и фантастические события XVI века, который был трагическим, противоречивым и жестоким. Внутренние и внешние войны, свободомыслие и инквизиция, высокие идеалы и глубокое падение нравов. И над всем этим гениальные, дивные работы, оставленные нам в наследство живописцами, литераторами, философами, скульпторами и архитекторами — современниками Челлини. С кем-то он дружил, кого-то любил, а кого-то мучительно ненавидел, будучи таким же противоречивым, как и его век.

Нина Матвеевна Соротокина

Биографии и Мемуары / Документальное
Борис Годунов
Борис Годунов

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

Александр Николаевич Неизвестный автор Боханов , Александр Сергеевич Пушкин , Руслан Григорьевич Скрынников , Сергей Федорович Платонов , Юрий Иванович Федоров

Биографии и Мемуары / Драматургия / История / Учебная и научная литература / Документальное

Похожие книги