Суворовец

– Другая – из Варны. Третья из Измира. Четвертая – из Эдирне. И эта вот – пятая. Из Кючук-Кайнарджи, выходит.

– Думаю, ее там тоже сбагрили. А Керим – оп – и взял. Для коллекции.

Ближе к полуночи собеседники разошлись. Али-Урус отправился спать в свой угол, Мурад же – на сеновал. Там все слуги обычно и спали. Ну так и что? Он же еще не кятип, не хаджегян. Даже экзамен на право подписи не сдал! Лентяй. Принеси-подай мальчишка.

Кючук-Кайнарджи… Вытянувшись на своем сундуке, Алексей блаженно смежил веки. С этим селением у него были связаны самые добрые воспоминания. Юная красотка Бояна, ее уважительный дядюшка Хашим-хаджи. Болгарин, из ренегатов, принявший ислам и сделавший неплохую карьеру. Как-то они там? Нашла ли Бояна хорошего стряпчего? Отспорила ли дела отца? Отсудила ли дом? Если дядюшка помог – вполне возможно. А может, ее уже и замуж выдали. Хотя без приданого – как? А так бы дом был в Варне, плюс отцовский бизнес. За такую-то любой пойдет, пусть даже за тощую и со скверным характером. Даже драную кошку Юртик Кеди младшей женой бы взяли, будь у нее в приданое дом и хоть какой-нибудь бизнес.

* * *

На следующий день начальник канцелярии Исмаил-ага вновь причитал, уже в обед, когда доставили почту. На этот раз, правда, казенный курьер не приезжал, просто пришла ямская почта – мальчишка с постоялого двора прибежал, принес письма. Первое было – ого-го! Целый фирман на бумаге с золотым обрезом. Начальник канцелярии административной области (вилайета) выражал свое полное одобрение за присланный хаджегяном отчет! Тут бы и радоваться, да закатить пирушку, однако…

Однако имелось еще и второе письмо, в котором как обычно «Срочно! Важно! Вчера!» требовали доклад о состоянии медресе на текущую дату. Причем по огромному количеству пунктов! Отправить доклад было велено с той же почтой. Ну, два дня было еще. Тем не менее уважаемый хаджигян вновь закатил глаза:

– Горе нам, горе! Секир-башка-а!

Ляшин поначалу не понял:

– А что это мы-то делаем? Пусть мулла и этот… учитель…

– Мюдеррис, – подсказал Мурад.

– Ну да, мюдеррис… Пусть с муллой отчет и пишут! Наша-то какая печаль?

– Нет, Али, печаль-то как раз наша, – со знанием дела пояснил один из старших писцов, Ибрагим. – В фирмане написано – «канцелярия Исмаила-ходже». Значит – нам.

– Так, может, перепутали?

– Может. Но спрос с нас будет.

– Года два тому деньги на ремонт медресе давали, – припомнил Исмаил-ага. – Нам, а уж мы – мулле. Вот теперь и спрашивают.

– Ага!

«Руководителем отчетной группы» был назначен Али-Урус. («Больно уж у тебя хорошо выходит отчеты писать!»)

Кроме самого Алексея, в группу вошли еще двое младших писцов, Орхан с Мурадом. Старших парней, уже имевших право подписи, Исмаил-ага на отчет не поставил – кто-то же должен был и другие дела делать, просителей принимать – иначе на что жить-то?

К мулле отправился сам начальник канцелярии, лично – иным было не по чину. Ушел с утра, вернулся к обеду. Расстроенный.

– Ничего они в медресе не ремонтировали. Минарет поправили – и все. А медресе… эх!

Исмаил-ага махнул рукой и неожиданно улыбнулся:

– Однако мулла все данные предоставил, вот…

Вытащив из-за пояса кипу желтоватых бумаг, исписанных витиеватым арабским письмом, хаджегян протянул их Мураду:

– Прочти и все верно переведи. Мулла же обещал нас заботами своими не оставить. Кои верный отчет создадим. Так что, Али-Урус, считай, что ты теперь почти уже и правоверный!

– Не, не, в таком важном деле торопиться не надо! – с некоторой оторопью Алексей повернулся к Мураду. – Ну, давай, переводи уже. Сейчас посмотрим, как тут лучше сделать.

Сделали, как всегда. Сначала – все хорошее, потом, после всех этих «вместе с тем», «однако» и прочих – немножко «плохое». Так, чтоб было похоже на правду. Чтоб поверили… и чтоб не очень-то стремились проверять. Да кто из гражданских чинуш сюда поедет-то? Тут же, считай, фронт!

* * *

– …из них тринадцать процентов потрачено на вставку и покраску оконных рам… кто там их будет проверять? – прохаживаясь из угла в угол, диктовал Алексей. – Написал?

– Угу…

– Еще можно двери «покрасить»…

– Не, – отложив перо, Мурад скривился и поцокал языком. – Нет там дверей – циновки.

– Значит, на покупку новых циновок… Да, я видел, возле медресе кустов, деревьев много растет. Так и запиши – на озеленение прилегающей территории.

– На… озе-ле-не-ние… прилегающей… тер… А что такое территория, брат Али-Урус?

– Земля.

– А! Так и напишу… Так теперь у нас – все! Ай-ай-ай! Что-то маловато вышло, – мальчишка расстроенно покачал головой. – Это плохо. Как всегда говорит уважаемый Исмаил-хадже – отчет должен быть большим и пухлым. Что бы еще написать-то?

– Про учеников напишем, – решительно рубанул Ляшин. – Медресе – этот ведь школа все-таки. Ради учеников ведь все и делается.

– Ага! – Мурад радостно потер руки. – Уже и пишу – у-че-ни-ки…

– Постой! – в очередной раз дойдя до угла, Алексей покусал губу, засомневался. – Ученики – какое-то плохое слово. Несолидное. Вот «обучающиеся» – куда как лучше звучит! Как-то официальнее, что ли.