Суворовец

Переглянувшись, Ляшин с Бояной заглянули в пустую беседку и, не сговариваясь, повернули к дому. Просторный, в два этажа, дом Керима тоже казался пустым, как и все здесь. Такие дома – по сути, два дома под одной крышей, соединенные галереей – именовались конаки, в отличие от тесного жилища простолюдинов – эва. Первый – каменный – этаж, предназначался для слуг и хозяйственных целей, тут все уже перевернули, непонятно, кто – то ли русские, то ли сами слуги. Распахнутые сундуки, брошенная на пол одежда, россыпи круп и муки – что смогли, то унесли.

Поднявшись по резной деревянной лестнице на второй этаж, незваные гости очутились в селямлике – мужской половине дома. На женскую половину – «ха-рем» – как раз и вела галерея.

Тоже – полный разгром. Поваленные шкафы, распахнутые сундуки, опрокинутые табуреты. И тоже – непонятно. То ли свои похозяйничали, то ли хозяева как можно быстрей уносили ноги, прихватив все ценное. Бардак всюду, пух от подушек и перин, и – так же пусто. Хотя…

Алексей вдруг насторожился, услышав какой-то скрип. Кто-то ворочался под длинной широкой софою, идущей вдоль стен на манер наших российских лавок. Кто-то поскребся… Крыса? Мышь… Тьфу ты, черт! Кошка!

– Кис-кис, – позвала Бояна. Присела, погладила… кошка довольно замурлыкала, принялась тереться об ноги…

– А кошечка-то сытая, – посмотрев на своего спутника, девушка улыбнулась… И скосив глаза, указала взглядом на край софы у самого выхода на галерею. Похоже, там кто-то прятался!

Вот тут Алексей пожалел, что бросил трофейный мушкет. Хоть и тяжел, зараза, и зарядов нет, однако прикладом можно было хватануть всякого! И мало бы не показалось. Что ж, если что, придется ножом…

Словно бы невзначай подойдя к софе, молодой человек рванул край плотного покрывала…

– Sakın öldürme! – по-турецки попросили из-под проломленных досок. Для верности тут же добавили и по-русски: – Не убивай!

– А ну, вылезай! – немедленно распорядился Ляшин. – Ты кто вообще?

Из-под софы, кашляя и кряхтя, выбрался согбенный старик в старом халате, чалме и с растрепанной бородою.

Вылез, поклонился, прижав руку к сердцу:

– Я Хаким, управитель… Ой, и ты здесь, Юртик Кеди?!

Узнав девушку, старик испуганно попятился.

– Сам ты кошка драная! – возмущенно бросила Бояна. – Ах ты ж…

– Пощади, гюзель киз! – управитель бухнулся на колени и, сняв чалму, принялся биться лбом об пол. – Девушка-красавица, пощади-и-и! Я же ничего тебе не делал, да. Только светильники зажигал…

– И еще подсматривал, старый черт… Ладно, – фыркнув, Бояна махнула рукой. – Где все, рассказывай!

– Ну-у… Старшие жены и сам хозяин – сбежали, еще как обстрел начался. Погрузили, что смогли, на ишаков – и сбежали.

– Так он не умер?

– Нэ-э, нэ умерь. Отлежался, всталь… – старик неожиданно засмеялся. – Хароший шишка, ага.

– Вы все мои вещи выбросили? – девушка глянула в сторону галереи, ведущей в харем.

– О, это надо у Кичик-ханум спросить, у старшей жены…

– Так она ж, ты говоришь, сбежала!

– Ой, и правда! Ой, так, – управитель стукнул себя по лбу. – Тогда, может, кто остался там… Наложницы, служанки. Может, они знают, да…

– Я пошла, – направляясь на галерею, Бояна обернулась и подняла ладонь на уровень груди, как бы запрещая Алексу следовать за ней. – Нет, нет, не ходи. Там же харем все-таки… Я сама.

– Но…

– Не беспокойся. Самые ядовитые змеи уже уползли. Остальные не причинят вреда. Наоборот – помогут.

Девушка скрылась на галерее… Вскоре из харема донесся приглушенный… то ли визг, то ли смех… Нет, все-таки смех…

– Радуются! – пояснил управитель.

Он уже оправился от первого потрясения, надел чалму, выпрямился и даже осмелился спросить:

– Что теперь со всеми нами будет, если теперь Туртукай – под Россией.

– Не бойся, старик, не убьют! – расхохотался Ляшин. – Мы, русские, народ отходчивый. – Чай, хозяева-то не все добро прихватили… На жизнь кое-как хватит, а?

– А дом? – не отставал управитель. – Он чей теперь будет?

– Гм… – молодой человек задумался. – Наверное, наследникам отойдет… если тут есть такие.

– Есть, есть, – обрадованно закивал старик – едва чалма не свалилась. – И младшим женам… и мне кое-что отписано… А… может, какой русский эфенди здесь возжелает поселиться?

– Может быть. Но только временно…

На галерее послышались чьи-то легкие шаги, и в комнату вошла Бояна с небольшой замшевой котомкой на плече… и с обнаженным ятаганом в руке! Позади шагали еще три женские фигурки, закутанные в покрывала так, что виднелись одни лишь глаза. Одна из девушек была чернокожей. Или просто давно не умывалась?

Бояна махнула ятаганом:

– Это наложницы и младшие жены. Хотят спросить – что теперь с ними будет?

– Уже спросил один, – хмыкнув, Алексей кивнул на ятаган. – Нашла? Или отобрала?

– Рашида отдала, – девчонка кивнула на негритянку, и та тут же поклонилась, приложив руку к левой груди. – И еще кинжал, и – видишь – пояс. Хороший, кожаный. Такие солдаты носят.

– Тебе бы еще сорочку сменить.