Суворовец

– Сменю. Успею, – Бояна сняла с плеча котомку. – Я свои вещи нашла. Самое главное – кофту с молитвами… Подарок Джамили. Была у меня такая подружка еще там, в Кючук-Кайнарджи… Да, вот еще – всем девушкам Керим шелковые шнурки оставил. Подарочек на прощанье. Чтоб удавились.

– Не, не, не! – замахал руками молодой человек. – Давиться не надо. Надо жить. Переведи…

– Они понимают.

– Тем более!

Молодой человек подавил улыбку и, вспомнив незабвенного товарища Сухова, обратился к остаткам гарема напрямую:

– Девушки! Вы теперь не чьи-то там жены, а свободные женщины Востока! Сами по себе теперь будете жить.

– Ой! – наложницы разом вздохнули.

– Обижать вас никто не будет, а вот насчет жить… Хозяйство, я вижу, имеется. Сад, огород, овцы… Проживете!

Повернувшись к Бояне, молодой человек понизил голос:

– Как у них со стариком?

– Он их побаивается, – девушка едва сдержала улыбку. – Особенно Рашиды. Она тут – заместо капрала. Все слуги – в кулаке. Но так она хорошая, добрая…

– Ну так и живите пока вот так – общиной, – уходя, громко провозгласил Ляшин. – Ну а потом, кто знает… Может, кто и мужа себе найдет. Одного, вот так-то!

– Ляксей Василич! – громко позвали со двора.

Глянув в окно, капрал увидел Прохора. Тот помахал рукой:

– Никодим Ивыныч, сказавши – ты сюда подался…

– А что случилось-то? – Ляшин распахнул окно, выглянул. Хорошие были дома у турок – светлые, окон полно! От солнца жгучего – занавески, плотные или – чаще – полупрозрачные. Чтоб на улицу во все глаза смотреть, себя особенно не показывая. Для многих жен в хареме – единственное доступное развлечение.

– Да тут, рядом. Соседи… Говорят, тебя знают. Видели уже.

– А, это мои! Сейчас…

Молодой человек обернулся:

– Бояна, ты пока тут или со мной?

– Пока тут останусь. Еду вам приготовим… Зайдете ведь?

– Зайдем!

– И вот еще… – Бояна протянула Ляшину ятаган. – Возьми вот… Осторожно только, пальцы не обрежь. Я потом научу, как обращаться…

– А у меня – вот! Кинжал. Хороший, от известного мастера из самого Истанбула. Раньше я его у Кичик-ханум видела. Теперь – мой. Как ты говоришь – трофей.

Гордо поведя плечом, девушка вытащила из-за пояса… обыкновенные ножницы! Нет, красивые, конечно, золоченые, с инкрустацией и вязью. Но – ножницы. Особенно – по рукоятке заметно. Кольца для пальцев, ага.

– Так это же…

– Да, ножницы, – довольно засмеялась Бояна. – Ими можно ногти подстригать или волосы. Однако лезвия заточены с двух сторон. И очень хорошо заточены. Да и метать удобно – центр тяжести выставлен отменно.

Алексей удивленно покачал головой:

– К чему такие сложности?

– Это – женское оружие, – девушка убрала ножницы за пояс, вернее – подвесила на особой цепочке. – В гареме ведь ножи и кинжалы запрещены.

– Ах, да, да… Ладно, пойду я.

– Удачи тебе, Алексей. Так ждем…

* * *

Во дворе уважаемого хаджегяна Исмаила-аги собрались все обитатели дома… и русские солдаты во главе с самим ротным – франтоватым капитаном с обычной русской фамилией, кою все постоянно путали. То ли Иванов, то ли Петров, то ли Сидоров. Ой, нет – Цветков! Имя такое еще было затейливое… тоже все забывали, да и к чему – ротный и ротный. Господин капитан или ваше благородие. К чему в армии фамилии-имена?

Ах, да – Елизар! Елизар Цветков – вот как франта-то петербургского звали, из самой столицы за дуэли сосланного… но командир бравый, боевой, и человек справедливый – за то ротного и уважали.

Кроме ротного, еще были все свои из полуроты – плутонга – и даже из ляшинского «взвода» – тот же Никодим Репников.

– А, капрал! – узнал ротный. Еще бы не узнать – именно капитан и заведовал приемом «огненной азбуки». – Так это ты здесь, значит, проживал? Что за люди? Сразу их расстрелять или пусть живут себе?

– Да пусть живут, вреда от них нету.

Турки молча стояли, переминались с ноги на ногу, гадали: убьют или жить позволят? Исмаил-ага в порванном плаще, старшие писцы – Али с Ибрагимом, мальчишки. Все бюрократическое воинство!

Глянув на бывших своих коллег, Алексей вдруг улыбнулся и подмигнул испуганному Мураду:

– Ну что, братцы, задумались? Будете теперь под Россией жить… как раньше под Стамбулом жили. Веру вашу менять никто заставлять не будет. Хотите Аллаха, мечеть – пожалуйста. Что же касаемо государственной службы… Добрые чиновники и российской канцелярии пригодятся!

Махнув рукой, Алексей обернулся на ротного:

– Так я говорю, господин капитан?

– Так, так, подтверждаю, – ротный засмеялся и, подкрутив усы, добавил уже несколько тише – для своих и для Ляшина: – Ты, капрал, лучше водки найди… ну, или вина какого-нибудь. Подпоручика твоего обмывать будем… иди даже бери выше – поручика. Там сам господин генерал-майор наказывал… Ну а с этими… Пускай пока живут себе. Понадобятся – вызовем.

– Живите, – глянув на турок, рассмеялся Алексей. – Пока свободны все. А вас, Штирлиц… А вот тебя, Мурад, я попрошу остаться!