Суворовец

Служанок искали многие: почтенные негоцианты, писцы, даже вполне еще молодые неженатые парни. Многие жили отдельно, заводили свой собственный дом – пусть это и была пока что несуразная маленькая хижина – эв. А в собственном доме требовалась и прислуга: кто будет для того же приказчика стряпать, обслуживать дом, стирать? Жены у такого рода людей пока что нет, да и не скопилось еще денег для брака. А вот от смазливой служанки никто бы не отказался!

Правда, вот Ляшин все подобные предложения отметал сразу… слишком уж похожа оказалась Бояна на Катю-Катерину, юную возлюбленную, оставшуюся далеко… там… Нет, вот бывает же! Одна фигурка, одно лицо. Только что родинка – на другой стороне. Словно зеркальное отображение.

Вырученная из тяжкой неволи девчонка пока что жила с маркитантами, где всегда было много женщин, да и жизнь казалась веселой. Да и чего не жить-то? Почти каждый вечер песни, танцы, вино!

Выбрав время, Ляшин решил навестить девушку, поговорить о жизни вообще, о дальнейших планах, ну и – пожалуй, самое главное – предложить ей поработать на матушку-Россию. Что взамен? Суворов лично обещал Алексею деньги и хороший дом – не для него, для Бояны, ежели та окажется настолько полезной. Молодая девчонка, наложница, и – что куда хуже – бесприданница, ну, кто такую возьмет замуж? Ладно – не девственна, черт-то с ней, с девственностью… но без приданого? Нет, не поймут люди такого вот жениха!

– Ты-то, Леша, еще, может, и до генерала дослужишься, ну – до полковника или бригадира – точно, войны на наш век хватит, – сказал как-то Александр Васильевич. – А вот молодой деве без приданого никуда. Так что – ты все правильно спросил. Пусть Бояна эта нам помогает… а уж мы – ей! Тем более, ежели возьмем Варну… Ну, а не возьмем – приставим на казенный постоялый двор, хозяйкою. Это и дело – и деньги. Пущай пока скажется вдовой, а уж потом – может, и замуж.

Граф Суворов рассуждал вполне цинично и здраво. И впрямь ведь неплохо придумал с постоялым двором! А куда еще бедной девке податься? Не все же при армии быть… Война – она для мужиков, а уж бабам – что зайцу курево.

Маркитанты встали лагерем невдалеке от строящихся редутов, на заливном лугу близ Боруй-реки. Хорошее местечко выбрали – зелень кругом, деревья, трава да залитое солнцем плесо. Водичка в Боруе всегда теплая, под ногами – песочек мелкий, да и рыбы полно. Рядом, совсем невдалеке, лес, а, если пройти с полверсты на запад – там Дунай, кряжи. Лодки стоят, караулы, пушки. На случай, ежели вдруг турок надумает чего учудить.

Разноцветные шатры маркитантов были видны издалека. Вечерело. Плавился золотистым солнышком уходящий день, светлый, спокойный и теплый. Пахло полынью, свежей рыбой и медом из ближайших дубрав. Пару солдатиков уже покусали дикие пчелы, хоть вообще запрещай за медом лезть!

У реки и между кибитками горели костры, варилась в котелках ушица. Рядом, у рощицы, паслись стреноженные кони. Хорошо!

Подходя ближе, Алексей потянул носом запах вкусного варева. Умм! Аж слюнки потекли, хотя вроде бы только что пообедал. У себя во «взводе». Третьего дня паек да фураж выдали, Никодим Иваныч кашу сварганил да щи. Не хуже ушицы! Хотя ушица конечно же – да. Особенно если налимья или из форели.

В те времена рыбу в ухе как попало не мешали, варили из какой-то одной. Щука так щука, налим так налим, хариус так хариус. Ну, а окуней костлявых никто за рыбу не считал. Не рыба, а так, шушера.

– Здоров будь, дядько Влах! – завидев знакомого торговца, Ляшин помахал рукою.

Дядько поднялся на ноги:

– Эвон, Ляксей! И тебе здорово. Садись с нами, ушицы…

– Да только поел… Мне бы Бояну…

– Так с Радмилой она… Иль у телеги, Радмила вроде как в гостях.

Радмила – это была цыганка, торговка ушлая и на язык вострая. Однако – не злая. К ней-то Алексей и определил Бояну. Попросил на время пригреть по совету Никодима Иваныча. Наверное, за три-то дня оттаяла, отошла девчонка… Теперь можно и за дело, нынче отдыхать некогда.

Алексей обнаружил Бояну за самой дальней телегой, у рощи. Девушка сидела, привалясь спиной к теплому камню, и… Нет, не плакала, но похоже, грустила. Уставилась куда-то в одну точку и так сидела, не шевелясь, только лишь иногда что-то про себя шептала. Молитвы? Или – проклятия?

– Я не хочу жить, – девушка искоса посмотрела на присевшего рядом парня. – И не знаю, что делать. Он… он насиловал меня каждый день… Все правильно – я же была наложница, рабыня… А рабынь используют. Всегда. Вот и Хашим-ага использовал… Ты, верно, тоже хочешь того же?

Пушистые ресницы дрогнули, глаза сверкнули грозою… Вспыхнули и тут же угасли… Бояна снова ушла в себя… вернее, хотела бы…

– Кое-кто обещал научить меня обращаться, – Ляшин вытащил из-за пояса ятаган. – Без твоей помощи – точно пальцы порежу.

– Порежешь, – девушка невольно улыбнулась. – Ты неправильно держишь. Дай, покажу.

Пожав плечами, молодой человек протянул клинок.

– Держи, видишь, как? – показала Бояна. – И вот так – бей!

Ударила, с ходу смахнув верхушки росшей рядом смородины. Быстро, но не торопясь. Без всякой суеты, спокойно…