Суженая для Кощеева

Змей что-то сказал, Кощеев ответил. Дед Влада отмер и тоже, судя по жестам, поприветствовал гостя.

Мгновение – и вдруг затрясся меч, Кощеев чуть удивленно покосился на него и вытащил из ножен.

Меч сверкнул яркой звездой в его руках, рассыпая серебряные искры. Раз принял меч нового хозяина – значит, достоин тот его.

Кощей вытаращился на меч, Влад провел пальцами по лезвию, кажется, забыв даже про Змея Горыныча с его семейством. Залюбовался оружием так, что от этого в моих венах разгорячилась кровь.

Он поднял голову, посмотрел в сторону башни, и я отлетела от окна и прижалась к холодному камню. Сердце бешено колотилось, ноги дрожали, я задыхалась, будто от быстрого бега. Конечно, не мог он рассмотреть меня с такого расстояния, но все же…

Постояла так немного и нырнула ласточкой в башню. Только от него ли я бегу, от Кощеева, или от себя, пока и не разобраться.

Лестница в башне казалась бесконечной. Когда я наконец взобралась по ней, пришлось потратить время, чтобы отдышаться и унять бешено колотящееся сердце.

В небольшой комнате, ярко освещенной магическими огнями, находились четыре девушки. С Лилей и Анной я была знакома и приветливо им улыбнулась, а вот о Василине и Дарье только упоминали. Обе девушки оказались молчаливы и нелюдимы, в отличие от двух моих знакомых.

Неспешно оглядела запыленное помещение. На полу лежали свернутые в рулоны скатерти-самобранки. Было их тут с дюжину, не меньше. Ни столов, ни швейных принадлежностей, ни стульев.

Я озадаченно посмотрела, как девушки выбирают себе по скатерти, чихают от пыли и рассаживаются на рулоны тканей, доставая из карманов чуть светящиеся нитки и иголки.

– Ты чего, Марья, никогда скатертей-самобранок не штопала? – спросила Анна.

– Не приходилось как-то, – осторожно заметила я, отмечая, что Дарья и Василина уже уткнулись в работу, а Лиля вставляет нитку в иголку. – У меня и швейных принадлежностей-то нет.

– Вот беда! Придется тебе вниз спускаться и Беатрис разыскивать. Что там такого случилось, что она забыла нужный набор дать?

– Змей Горыныч с дочерьми приехал, – ответила я и, пока слушала ахи девушек, подумала…

Вот ни ногой я вниз до самого вечера. Не хватало только на глаза Кощееву попасться, уж он-то мне пакость с доспехами припомнит. Хотя, как по мне, черепушки ему очень шли. Только вряд ли Влад с моим мнением согласится.

– Ничего, иголку и нитки я при помощи магии призову, – нашлась я и оглушительно чихнула.

Работать в таких условиях не представлялось возможным. Зашептала осторожно заветные слова, и мое заклинание очистило помещение от пыли и паутины.

– А скатерти-самобранки так заштопать не сможешь? – поинтересовалась Лиля, замерев с иголкой в руках.

– Нет. Там чары тонкие.

Я присела на один из рулонов, подтянула скатерть и развернула. В двух местах она была прожженной, левый угол растрепался, и длинный порез испортил красивый серебряный узор на когда-то искристо-белой ткани.

Я провела по скатерти-самобранке рукой. Как ни штопай такую, без чар не обойтись. Магии в ней и так осталось немного, обычные заплатки лишь удержат часть силы, но не больше. С завистью покосилась на зачарованные клубки, которые додумались взять девушки, вздохнула и набросила на себя еще и отвлекающие чары. Амулет, пусть и надежен, но все же… подстрахуюсь! Никому здесь вовсе не нужно знать, что я буду применять ведьминские чары.

Вспыхнул в ладонях ярко-золотой огненный шар, отозвался на мое желание, превращаясь в клубок нитей. Чистая сила, моя, ведьминская… Если прошептать заветное словцо, можно этот клубок превратить в путевой, заговорить на встречу с суженой, а если придет беда – вспыхнет он чистым пламенем, растечется, если силы не пожалею, огненной рекой.

Набросила еще один отвод глаз и покосилась на девушек. Аня и Лиля о чем-то щебетали, обсуждая свои дела, Василина и Дарья не поднимали глаз от работы.

Первое, что я сделала, произнесла очищающее заклинание, и скатерть стала белой, словно снег. А вот узоры с нее, как я и предполагала, исчезли, словно их и не бывало. Просунула в иглу нить чистой силы и принялась штопать, стягивать порванную ткань, улавливать тонкие чары, восстанавливать их. Дольше всего пришлось возиться с узором. Необходимо было и наводящие чары удерживать, и заветные слова шептать, чтобы скатерть стала именно скатертью-самобранкой и могла притягивать блюда, приготовленные на кухне Кощеева.

Справившись с этой, принялась за следующую. Работа шла как по маслу: вычистить, заштопать, создать узор, вплетая нужные чары. А вот с третьей скатертью пришлось повозиться, очень уж она попалась капризная. Девушки давно закончили свою работу и ушли ужинать, а я все сидела и вычищала пятна да ставила заплатки. Радовалась только тому, что не приходилось тратить время и силы на отводящие чары, и узор я выплетала сначала в воздухе, а потом переносила на ткань. В какой-то момент замечталась, вспомнив Кощеева. Всю душу он мне одним взглядом переворачивает, и тает она, словно снег по весне, просыпается от вспыхнувшего огня.