Svadba

"Мой духовный опыт, – свидетельствует он, – есть трансцендирование к трансцендентному".

Крепко сказано. Немного пародийно, опять же. Чересчур учено, может быть. Но креп­ко. Боюсь, этот же опыт присущ всей русской мысли, всей русской интеллектуальной жизни. И тоже от брезгливости, от стыдливости, от мак­си­мальных требований.

"Русское искание правды всегда принимает апокалиптический или ниги­ли­стический характер. Это – глубоко национальная черта... Русские сплошь и рядом бывают нигилистами-бунтарями из ложного морализма. Русский делает историю Богу из-за слезинки ребенка, возвращает билет, отрицает все ценности и святыни... И русская революция являет собой своеобразное торжество толстовства... Толстой делается нигилистом из моралистического рвения. Поистине демоничен его морализм и истребляет все богатства бы­тия".

Кто это написал, ты думаешь? Небось, какой-нибудь жидок, негодяй и кле­вет­ник?

Ан нет. Написал это... Прокричал об этом на весь мир ни кто иной, как сам же Николай Александрович Бердяев в брошюрке "Духи русской рево­лю­ции", написанной, прости меня за велеречивость слога, кровью души по свежему следу Октября.

Так писалось, так кричалось, жгло, болело, когда рана была еще свежей. Но стоило ей слегка затянуться, как можно было и самому пуститься в те же тяжкие – воспарить к той же не знающей границ претензии, к тому же моралистическому рвению, истребляющему все богатства бытия.

"С Ницше, – пишет Бердяев в "Самопознании", в книжке совсем уже взрослой, итоговой, – с Ницше у меня всегда было расхождение в том главном, что Ницше в основной своей направленности посюсторонен, он хочет быть верен земле, и притяжение высоты оставалось для него в замкнутом круге этого мира. Я же в основной своей направленности потусторонен, при­тя­жение высоты для меня было притяжением трансцендентным".

Понятно?

Суть, оказывается, в том, что нам, трансцендентным, не ндравится по­сю­с­то­роннее даже тогда, когда в нем есть притяжение высоты. Даже у Ниц­ше! Не у рядового какого-нибудь земного бездуховного хама, мещанина – фэ, фэ, фэ! – но у Ницше, у которого духовности хоть отбавляй. Почему? Потому что духовность Ницше не трансцендентна – она у него в рамках земного. Караул! Как это можно?! – Мы с ним расходились. Мы не такие. Мы уж коли духовные, то целиком – без всяких примесей какой-то там жизни и всякого прочего "замкнутого круга этого мира".

Вот тут-то и стена. Тут-то и водораздел между Западом и нами, между Ницше и Бердяевым.

Притяжение высоты на Западе, тоска по духовности и идеалу немысли­ма вне жизни, хорошей или плохой, правдивой или ложной, пошлой или кра­си­вой, с духами или без оных.

В России же главное – переделать все. Духовная тоска – взамен жизни. "Мы свой, мы новый мир построим" – народная транскрипция интелли­гент­ского плача по абсолютным свободам, Божьим царствам и прочим высоким эсхатологиям и трансценденциям.

– Ты немного потише, – вежливо советует Хромополк. – Ты слишком раскричался. Бердяев выхолостил жизнь, Розанов – юдофоб, Солженицын еще что-то. Так невозможно. Быть с Россией и в то же время дерьмом мазать ее лучших людей. Тем более, что жизнь и философия – вещи разные. Никто по книгам не живет. Ни у нас, ни на Западе. И пишут наши журналы о пользе туалетов или не пишут – тоже к делу не относится. Тебе не нравится, что выстрел Богрова Солженицын объяснил националистически. Я здесь, может быть, частично согласен. Все эти Богровы были нацио­наль­ными кастратами, то есть, в смысле национальности – полностью беспо­лыми. Но прикинь психологически. Я и ты, оба безбожники, веруем в свет­лое будущее, во имя которого получаем приказ взорвать синагогу. Мы оба фанатики большевизма, ни у тебя, ни у меня рука не дрогнет. Но у кого-то из нас что-то где-то все-таки екнет. У кого?.. Не у меня ведь. Ну вот и суди. То же самое – при разрушении церкви. Все были безбожниками, все были интернациона­ли­стами, но где-то, в самом глубоком под­полье, под кожей, у кого-то что-то екает, а у кого-то – нет... Это, если говорить о евреях и русских. А если говорить о России и Западе, то и здесь не все так просто. Время показало свой кукиш всем стараниям нацепить на Тишку западный смокинг. Кто еще, кроме Солженицына, это предвидел? Да то ли еще будет... И, вообще, ты должен понять: не все доступно голому разуму.

Моему – уж точно.

"Нужно совершенно отказаться от той рационалистической идеи, что Бог есть мироправитель, что Он царствует в этом природном мире".

Это снова Николай Александрович Бердяев. Как говорили в старину, большой оригинал.

Его отрицание традиционного Бога настолько мощно, что любой атеист должен завистью изойти. Однако не торопись. Оно, это отрицание, – лишь тактический ход в непримиримой схватке именно с ним – с ате­из­мом: "У меня выработалось глубокое убеждение в том, что обычные традиционные методы апологетики лишь поддерживают безбожие и дают аргумен­ты ате­изму". Каково?!