Свадьба до знакомства

Отэм прочитала много книг об английских школах‑интернатах, которые нашла в книжном шкафу в доме бабушки и дедушки, но и понятия не имела, насколько все точно описано. Правда, речь в них шла о школах для девочек первой половины двадцатого века.

Он пожал плечами:

– Все было в порядке. Я не ненавидел это, как некоторые из тамошних парней, но не был королем школы. Кроме того, Финн учился со мной, поэтому многое было терпимо. Да и Барнаби был всего на пару лет старше. И если бы у меня возникли какие‑либо проблемы, то…

Итак. Детство, школьный опыт, любил своего брата. Отэм по‑прежнему не видела травмы. Ах да, он еще не упомянул о матери! А уж если кто‑то и знал, какую эмоциональную травму способна нанести мать, так это Отэм. Может быть, так оно и было.

– Расскажи мне о родителях.

Тони кивнул.

– Мой отец умер семь лет назад, мне тогда было двадцать четыре. Моя мать умерла три года спустя, почти день в день.

– Ты был слишком молод, чтобы потерять их обоих.

«Но, по крайней мере, у него была родительская помощь».

– Они были старше, когда поженились и когда у них родились мы с братом. Здоровье матери ухудшалось в течение нескольких лет, так что это не стало неожиданностью. А отец… У него случился обширный инфаркт, причиной тому – стресс от управления этим местом.

Он окинул кабинет хмурым взглядом.

– А твой брат? Ты сказал, что он и твой племянник умерли в прошлом году. Могу ли я спросить…

– Несчастный случай во время плавания. В море. Барнаби хотел давать уроки парусного спорта здесь, в поместье. Ну, как еще один источник дохода. Они с Гарри отправились опробовать новую лодку, но что‑то пошло не так. Было расследование, но…

– Мне очень жаль.

Она вспомнила грустные глаза Виктории. Интересно, как невестке по‑прежнему удается вставать каждое утро.

«Вечно не длится ни плохое ни хорошее. Просто продолжай жить».

Голос матери по‑прежнему ясно звучал в голове Отэм, как и в тот день, когда та сказала это, помахав рукой на прощание. Отэм стояла на крыльце, обнимая бабушку, даже не поверила сначала. Но жизнь с мамой была хорошей, пока не кончилась. А потом жизнь с бабушкой и дедушкой была хорошей, пока она не достигла подросткового возраста и оказалось, что в ней больше от мамы, чем им хотелось бы. Потом они заболели, и все ухудшилось. Тогда Отэм начала верить в то, что, возможно, ее мама все‑таки права.

Она задавалась вопросом, чувствует ли Тони то же самое. Финн немного рассказал ей об их бизнесе, пока они сидели в аэропорту. В основном это было связано с тем, чтобы дать людям возможность работать из любой точки мира. Никаких связей, не нужно оставаться на одном месте или беспокоиться о ежедневных поездках в офис.

Статус виконта связывал Тони с Уишклиффом. Место, которое, как он думал, убило его отца и, возможно, брата, хотя он и не обмолвился об этом. Неудивительно, что он хочет его продать.

Перед мысленным взором снова промелькнуло лицо Виктории, ее потеря была запечатлена в каждой черточке. Не поэтому ли он хотел невесту, которую не знал и не любил? Возможно, и не планировал подобное, но ухватился за предоставившуюся возможность. Было ли это связано с их одинаковым мироощущением? Если ты слишком долго остаешься на одном месте, становится больно, не так ли?

– Тони, я…

Он заговорил прежде, чем она успела сформулировать свою мысль.

– А что насчет тебя? Я так понимаю, ты не из Лас‑Вегаса?

Итак, они пока закончили говорить о нем.

– Нет.

Он ждал, пока она продолжит говорить. Люди заподозрили бы неладное, если бы он не знал о ее прошлом. И да, она могла бы придумать историю. Только зачем? Она вот такая и, кроме того, не собирается задерживаться здесь надолго, чтобы беспокоиться о сплетнях.

Более того, правду всегда легче запомнить, чем ложь.

– Я родилась в Калифорнии, но выросла в маленьком городке на севере штата Нью‑Йорк с бабушкой и дедушкой. Отца не знала. Первые несколько лет мы жили вдвоем с мамой, справлялись достаточно хорошо. Большую часть времени.

Какое‑то время.

Отэм помнила хорошие дни, но плохих дней иногда становилось больше, чем хороших. Тогда ее мама была под кайфом, или ее снова бросали, или она просто плакала и не могла встать с постели.

– Но когда мне исполнилось восемь, она решила, что пришло время для новой жизни. Она отвезла меня в дом бабушки и дедушки и оставила там.

Отэм часто думала, почему мама не бросила ее раньше. До того, как она запомнила, на что похожа жизнь с мамой, и ту ужасную поездку на автобусе через страну. Не помнила бы, как стояла на пороге большого, внушительного дома в совершенно новом штате, ожидая, когда кто‑нибудь откроет дверь, надеясь, что она им понравится, хотя пролила шоколадное молоко на свое лучшее платье.

– Она не осталась с тобой?

Голос Тони был мягким, голубые глаза потеплели при свете камина.

Отэм покачала головой.

– Они с бабушкой не могли ужиться. Вот почему мама ушла из дома, когда ей было всего шестнадцать. Мне она сказала, что это временно. И ушла, время от времени навещая меня. А потом перестала. Через два года я поняла, что она никогда не вернется.