Свадьбу делать будем?

– Зато ты уже моя Маша, – улыбнулся я в ответ.

– Посмотрим, – сказала она.

Природа ответственно готовилась к добротному Новому году. Снег шел стеной, методично засыпая улицы. Снегоуборочная техника не могла выехать из своих гаражей. Дворники начали отмечать праздник еще неделю назад. Город стал зимней сказкой, по которой можно перемещаться только на оленях. Кое-как ходили еще только трамваи. Мы взялись за руки и пошли пешком в сторону ее дома.

Новый Новый год

Новый год я собирался встречать у сестры. Она жила на другом краю города в однокомнатной квартирке, которая мне очень нравилась. Жила одна, с большой писающейся догиней, приблудившейся на улице, и совой, прилетевшей из леса. Я закупил шампанского и какой-то снеди и с трудом добрался до нее часов за шесть до Нового года. Мне было что рассказать сестре, – о ней, о Мэкки, о новом этапе моей жизни.

Мэкки неожиданно пообещала приехать к нам на Новый год, но мне казалось это почти невозможным. Даже если бы она и захотела это сделать, она не нашла бы ни один вид транспорта, способный прорваться через заснеженный праздничный город с одной его окраины на другую.

Мы с сестрой пили уже вторую бутылку шампанского, когда перевалило за полночь, и уже сказал свою речь президент, и где-то в Кремле пробили куранты, и я уже думал, что Мэкки – это чудесный сон, который приснился мне накануне Нового года, сказка, которой не суждено сбыться. И вдруг в дверь позвонили.

Залаяла и описалась догиня, встрепенулась на шкафу сова, а мы с сестрой удивленно посмотрели друг на друга.

– Ты кого-нибудь ждешь? – спросил я.

– Нет, – сказала сестра.

– Значит, это Мэкки! – закричал я и побежал открывать дверь.

На пороге, все в снегу, стояли Мэкки и огромная черная собака.

– С Новым годом, – сказала Мэкки, протягивая бутылку шампанского. – Знакомься, это Остап.

Собака Остап переступила с ноги на ногу, как бы стесняясь протянуть лапу для приветствия незнакомцу.

– Заходите, – не веря своим глазам и ушам, сказал я. – Как ты сюда добралась?

– Я сама думала, что ничего не выйдет, родителям сказала, что пошла погулять с Остапом, – радостно рассказывала она, – конечно, никто не останавливался, потом неожиданно остановился черный джип, в нем сидел седой, стриженный под ежик мужчина, он спросил «Собака не кусается?», я ответила «Нет», и он сказал «Садись». Телефончик, конечно, взял. Вот так мы тут и оказались!

«Мэкки, милая Мэкки, – думал я. – Неужели все это правда ради меня?»

В ту ночь мы с сестрой много пели – иногда по очереди, иногда вдвоем. Мэкки, и собака Остап, и писающаяся догиня, и лесная сова слушали, наклонив головы или положив их на лапы, собаки изредка подвывали.

Утром я поехал провожать Мэкки с Остапом, и мы неожиданно оказались у меня дома. Нам не хотелось расставаться, хотелось побыть вдвоем, поговорить.

Мы стали близки в первый день Нового года. У нее было удивительно спортивное тело, ничего лишнего, крепкая красивая попа и маленькая грудь с широкими темными сосками.

«Можно в меня», – сказала она. Мужчины всегда шалеют, когда женщина говорит им «можно в меня»… Остап тяжело дышал в прихожей и стыдливо прятал морду в лохматые лапы.

И еще мы дали друг другу новые имена: Мака и Ники. Имена, которые знали только мы.

Встречи и расставания

Мы стали встречаться с Макой в квартире, где я жил один после того, как жена вернулась к своим родителям. Я попросил Маку рассказать о ее жизни до меня. И она рассказывала истории о зоологическом парке, где работала после школы, о своем любовнике, работавшем в этом парке, от которого она сделала неудачный аборт, едва не стоивший ей жизни, о директоре парка, который был старше ее на десять лет (он сделал ей предложение и даже радостно обмывал с ее отцом их будущую свадьбу, которая не состоялась), о съеденном ими еще не остывшем удаве, который внезапно умер в зоопарке. Мака много рассказывала об отце и его коллегах-журналистах. Отец занимал очень много места в ее жизни, был безусловным кумиром и источником бесконечных цитат. Она рассказывала много историй, с юмором, смеялась сама, запивала смех вином и моими поцелуями. Потом мы занимались любовью. Нам было хорошо вдвоем.

Как-то после Нового года мне на работу позвонил Гарри.

– Никита, я убью тебя! – зарычал он в трубку.

– Гарри, ты что? – опешил я.

– Мэкки меня бросила! Это все из-за тебя! Не надо было вас оставлять в тот вечер!!!

– Гарри, девушка сама вправе решать, с кем ей быть. Она не твоя вещь.

– Я убью тебя!!! – проревел он и бросил трубку.

С тех пор в темных переулках мне стал мерещиться Гарри с навахой, поджидающий меня днем и ночью. Особенно часто он мерещился мне у ее подъезда. Однако в те годы на улицах было так много «гарри» с навахами, что этот конкретный был всего лишь частным случаем обыденной жизни. Прошло недели две, и я перестал даже думать о Гарри.

А однажды я позвонил ей домой, чтобы договориться о встрече, и Мака сказала упавшим голосом:

– Ники, мы больше не можем встречаться.

– Мака, но почему?