Свадебный круг: Роман. Книга вторая.

Ко всем огорчениям тех дней прибавилось еще одно — сушь. Жаркие дни поначалу радовали Сереброва. В середине мая выкинул розовые лепестки шиповник. На месяц раньше срока. Прав оказался Григорий Федорович: сев прошел легко, хотя лежали в больнице председатель и главный агроном. Но желанная и благодатная теплынь обернулась злом. Серебров стал замечать в яровых полях непроросшее зерно. Кое-где уже теперь земля была, что зола, — суха и летуча, в других же местах — закаменела и гудела, будто чугун. В густой ржи почва растрескалась, щели — в кулак. Просила земля дождей пересохшими этими трещинами, молили о ней запыленные квелые травы.

Каждый вечер, перед тем, как лечь спать, и утром, вскочив с постели, Серебров рьяно барабанил пальцем в стекло барометра, не доверяя упрямой стрелке, замершей на слове «сушь». Стекло не выдержало, треснуло, и выпал на пол косой осколок. Пришлось залепить дыру пожелтевшим все от того же рьяного солнца клочком бумаги.

Серебров вставал с тяжелой головой. Водопроводный кран то сипел, то напевал, как флейта. Приходилось ждать воду. Наконец, поплевываясь, кран лениво начинал сочить теплую безвольную струйку. Серебров нехотя плескал в лицо водой, наспех чего-то ел и шел к гаражу. От земли поднимался дрожащий жар.

Везде: и в деревне, и в Крутенском райкоме партии, и в «Сельхозтехнике» — шел разговор о необычной жаре. Чувствовалось удивление этой благодатью, которая вдруг превратилась в несчастье. Судачили о том, что не будет травы, что озимая рожь бодрится из последних сил, что в лесных районах начались пожары. Дымной гарью попахивало и здесь. И по московскому радио, передавая метеосводку, говорили дикторы: небо над столицей в дымной мгле.

Серебров завидовал тем местам, где шли ливни. Просыпаясь ночью, он прислушивался, не хлещет ли дождь по крыше, не урчит ли дальний гром, но на улице было тихо и душно.

Серебров узнал, что вернулся из больницы Крахмалев, и заявился в его бревенчатый, закрытый плющом дом. Еще издали увидел седую, коротко стриженную голову агронома. Федор Проклович возился в клубнике: обрывал усы, рыхлил землю. Вокруг дома, в палисаднике, везде были у Крахмалева цветы. «Вот если бы переехала Вера, мы бы тоже насадили много цветов», — подумал он, толкая дверь калитки.

Крахмалев, увидев его, не выразил радости.

— Я сейчас, проходи.

— Да нет, я ненадолго. Как здоровье-то, скоро ли? — с мольбой спросил Серебров и вывалил целую груду вопросов насчет хлебов. Крахмалев, рассматривая свои босые мосластые ноги, без тревоги сказал:

— Может еще выровняться хлеб, если в ближайшую неделю пройдут дожди. Не плохи зерновые-то, но на пределе.

— С гранулами сеяли, к каждому зернышку кормилицу подсаживали, — невесело пошутил Серебров. — И вот…

— Это-то не пропадет. Выпадет водянистый год, будет от минералки отдача. Все растворится, — мудро объяснил Крахмалев. — Ну, пойдем в дом.

— Нет, потом как-нибудь.

Федор Проклович пообещал, что завтра выйдет на работу, и Сереброву вроде полегче стало от этого обещания.

Направляясь домой, видел он сизую лохматую, будто овчина, тучу, которая висела у горизонта. Подтянуть бы ее сюда, к колхозным полям. Всю бы технику собрал, не пожалел!

Ночью он проснулся от какого-то неясного облегчения. Стало прохладно в комнате, и слышался за окном ровный шум. Неужели дождь? Он выскочил на крыльцо. Действительно, та туча оказалась не обманной, хлестал самый настоящий парной, долгожданный ливень, и погромыхивало бодряще, обнадеживающе за поселком в соснах. Наверное, это было спасение. Обалдевший от радости, в одних трусах Серебров выскочил под белесые струи, запрокинул голову, ловил дождины ртом, шлепал себя по мокрой груди, прыгал, выплясывая какой-то полоумный танец: ай да дождик, ай да дождь! Увидев его в эту минуту, колхозники наверняка подумали бы, что главный инженер рехнулся. Утром Серебров шел в контору повеселевший. Разговоры были только о ночном ливне, о том, куда он ушел и сколько полей захватил. Заскочил Серебров к Федору Прокловичу, который уже сидел в кабинете.

— Спасение?! — с порога весело крикнул он.

Федор Проклович был настроен скептически.

— На восемь миллиметров всего промочило, — сказал он, как будто был вовсе не доволен дождем. — Об эту пору всякие ливни должны валом валить: и травяные, и хлебные, и грибные. Такую малость за осадки-то и не считают.

Оказалось, что это был не тот дождь, и опять сушило, опять над дорогами, не оседая, висела пыль.

Позвонил Сереброву Шитов и с напором говорил о том, что раз не будет нынче трав, надо бросить силы на заготовку веток. Агрегаты витаминной муки должны работать. А вообще надо подбирать людей и технику для поездки за соломой в южные области. Надежд на свои корма мало.

— Веники не спасут, — скептически хмыкал Крахмалев.

— Но все-таки выход! — с жаром доказывал Серебров. Гибельным казалось ему бездействие.

— Не выход, а самообман, — резал Федор Проклович. — Надо все жатки переоборудовать на самый низкий срез, тогда своей соломы наберем.