Сведи меня в могилу

Потерявшаяся в новых сложных эмоциях Вини получила в подарок ещё один поцелуй, такой же бережный, но более уверенный. Несколько отстраняясь, Богат без промедления возвращался к её устам, изучая их с рачительностью романтика. Учёный в таких делах, далеко не заходил, прислушивался к каждому вдоху. Она так и сидела, зажатая в мягких объятиях софы. Тёплый манекен, принимающий ласки. И альфонс уже оставил бы это гиблое дело, если бы не одно «но». Раз в семь секунд Вини реагировала. Рот приоткрывался, и уже её губы касались его. Дыхание приглушено. Тело что скрученная в узел проволока. Богат чувствовал это руками, когда взял её за плечи. Казалось, сожми чуть сильнее, и они разломятся, как калёные. Даже та железная культяпка.

Девушка боролась сама с собой, а жестокий супруг не оставлял и шанса на «ничью». Обронила жалостливый стон, дотронулась ледяными пальцами до его груди. Перешла в наступление. Мужчина последовал за ней, но Вини вдруг грубо оттолкнула, отпружинила. Докружила до каминной стены, затормозив в резком повороте.

Наигранное смятение Богата превратилось в настоящее. Свет оконтурил тьму, нагоняя жути. Девушка горбилась, обхватив себя руками. Её трусило. Смотрела страшно.

«Испугалась? – струсил Богат. – Поторопился, поторопился!»

И глаза её замерцали. Вини плакала. Беззвучно, даже не дыша. Пусть слёзы остановить не могла, всё остальное до последнего держала под контролем. Секунд пять смотрели друг на друга. Вакуум разрастался в их головах. Она так и осталась стоять, он так и не встал. Сжав зубы, Вини проскулила:

– Игрушку себе нашёл?

Лицо её свело уродливой судорогой, и она, прикрываясь ладошками, сбежала в спальню, всё же тихонько затворив за собой дверь. Не выдержав, Богат пошёл следом. Хотел уже открыть, но не смог. Прислонился к щели, зачем-то прислушиваясь к хныканью. Вернулся. Залпом допил вино.

Город любви спал и видел сны. Заметённые снегом улочки внимали тихой колыбельной зимы. Даже автомобили пыхтели как-то сонно. Вселенскую умиротворённость нарушила разве что никем не замеченная выходка – кто-то вышвырнул из окна гостиничного номера пузырёк с белым порошком.

Глава 7 – Смотрины

Промозглое тусклое утро. Нежеланная альтернатива беспокойной ночи. Липкое недомогание и стыд за покорность всемогуществу Морфея. Суетливые сборы. Нет, не навсегда, и даже не в другой отель. Просто отсюда, из номера. Куда-нибудь, лишь бы уйти.

Гребень дрогнул в спутанных волосах, когда дверная ручка щёлкнула. Точно выстрел. В зазорном смущении склонилась нечёсаная голова. Зеркальное отражение мужской фигуры на пороге прикрылось кулисами каштановых локонов, что упали на бледный лоб. Была б воля Вини, она бы спряталась за ними, но это слишком глупо даже для неё. Оттого просто замерла в томительном молчании.

– Прости меня, – хрипнул Богат. – Вини, прости.

– Всё нормально, – только и выдавила из себя нарочито легко.

Пропустила ход.

– Это было… наваждение, – если и репетировал речь, то потратил время впустую. – Я не хотел тебя обидеть.

Пауза затянулась. Девушка через силу подняла на него глаза, поплыла вдоль стен к выходу.

– Всё нормально, говорю же. Извини, мне нужно в магазин.

Задумала юркнуть в дверной проём, но помешал стоящий там супруг. Конечно, он подвинулся, пусть и с места не сошёл. На секунду они застряли в тесноте деревянной рамы. Как от огня, Вини отрешилась от мужской груди. Засеменила прочь. Богат глядел ей вслед.

Далеко за спиной глухо звякнул колокольчик. Цыкал маятник настенных часов. Вздутый линолеум смягчал шаги. Продавец наводил порядок в кладовке, ронял коробки, шуршал картоном. Вини нашла себе подходящее убежище в тупике книжных шкафов. Доверилась выбору подписчиков. Победителем вчерашнего опроса о камерном книжном магазине Парижа стала эта старинная лавка. Вопреки стереотипам здесь не пахло пылью и старой бумагой, свет ламп не тёплый оранжевый, а, как в операционных, холодный белый – окружение вменяло чувство защищённости. Блаженное уединение.

Тома выстроились неровными рядами. Несмотря на головную боль, их радужная разномастность не рябила в глазах. Прислушиваясь к размеренному ритму часов, изящно и плавно, как актриса, Вини поддела пальчиком глянцевый корешок. Abel Dubois? Какой-то модный писака, одобривший для обложки романа «Ortie argentée14» фотографию двух обнажённых дам, слившихся в экстазе. Что он забыл в отделе классики восемнадцатого века? Поджав губки, девушка вдавила книгу в плотный ряд.

«Успокойся, – Вини сама с собой завела немую беседу. – Строит из себя тут Афродиту. Богат жаждет денег. Чтобы переписала завещание в его пользу».

Побарабанила стрижеными ноготками по переплёту:

«Воспользовался моментом. Ведь и выпила, потому что была уверена в нём. Потому что… привыкла к нему. Змея. За кого он меня принимает?»

Вытянула случайный том. Françoise Sagan – «Bonjour tristesse15». Поморщилась, легонько постучала им себе по лбу.

– За дуру он меня принимает, очевидно, и я дала ему на это полный карт-бланш. Идиотка. Отныне никакого алкоголя. Вспомнила – довольно».