Сведи меня в могилу

Пока он засыпал, она пряталась от церковнослужителя. Мужчина, облачённый в подрясник, устремлял взор к солее. Чтобы её не обнаружили и не сделали замечания по поводу внешнего вида, прихожанка шмыгнула к узкой винтовой лестнице. Спускаясь, грустно улыбалась. Символично.

Подвальное помещение по планировке дублировало главный зал. Но не было здесь ни царских врат, ни фресок, ни узких арочных окон. Только на голых каменных стенах по периметру висели иконы. Пред некоторыми – кадило. Несмотря на поздний час, на каждом хотя бы по одной горящей свече. Зажжённые кем-то, они прогоняли кромешный мрак, но не холод. Золотые элементы рам отражали капельки пламени. Нимбы светились, как настоящие. Ко всему прочему приложил руку сумрак. Алые одежды святых окрасились в винный, зелёные стали смоляными. Лица укрывала полутень.

Подвал был очищен и отремонтирован в годы эпидемии, чтобы расширить площадь храма, а с ней и социальную дистанцию. Сохранили, как есть. И хорошо. Мама и брат не были набожными людьми. Могли зваться разве что пасхальниками, и то ходили освятить кулич, если лень не задавит. Накануне каждого такого похода в храм голос души обещал Вини очищение, обращение к Святому Духу. А в эти редкие визиты она, переступив порог, будто садилась «на ковёр», как в том фразеологизме. В своей тарелке, где ей не было места. Причина не в людности – в ней одной. Окружение и атмосфера места так не походили на мир за этими стенами. Избавление от духовного разлада возможно лишь в случае неоспоримого примыкания к одной из сторон. Вини знала – это не её путь. Что ей по долгу сердца вечность искать компромисс. Пусть земные страсти, как и у большинства, перевешивали, она возвращалась просить прощения. Молитвы получались нескладными. Образа смотрели с осуждением.

Подвал напоминал временную постройку, отчего больше, чем церковь из детства, походил на жестокую действительность. Не давило величие убранства. Но черты ликов так и не смягчились. Проснулся «внутренний ребёнок», оживляющий всё подряд, вкладывающий тайный замысел в качание ветви на сильном ветру, различающий музыку в цокоте часового механизма. Нехорошо сесть прямо на пол, возле иконы Николая Чудотворца. Предпочесть юбке – джинсы, не покрыть голову платком. Смотреть так, будто задала вопрос, на который ей непременно должны ответить. В самом деле, как депрессивный подросток. И снаружи, и внутри. Осталось только осквернить свято место венозной кровью.

Но во взгляде Вини крылся не вопрос – просьба не обижаться. К кому? К чему? Да ко всем и всему, кто хоть в теории того заслуживал. Ведь сейчас, после бессмысленной беготни и приступов истерики, к ней, наконец, пришёл покой. Не страшно. Не плохо. В подвале храма она как никогда чувствовала себя уместно. Будто весь её жизненный путь, все пятьсот сорок три года прошли для того, чтобы накануне прийти сюда. Домой. И суровые взгляды святых, как у мамы, на самом деле демонстрируют неравнодушие. Любовь. И сырой стылый воздух как формалин с привкусом медового воска.

Приложив затылок к колонне, Вини провела на полу два часа. Лишь раз подняла глаза – на старушку в чёрном, шаркающей от одной лампады к другой. Служительница не поворачивала головы в её сторону. Схлопывала язычки пламени подушечками пальцев, складывала свечи в мешочек. Прихожанке в своём молчании не было скучно, но невольно засмотрелась. Как ни старалась быть хорошей, далеко ей до мирности этих женщин. До душевной целостности этих людей.

Время, наполненное бесконечной умиротворённостью, ползло медленно. В безопасности клонит в сон, но не в случае Вини. Она вообразила, как ей перепадёт дар вечного бодрствования, если останется здесь. Из полудрёмы вырвало предчувствие. Чьё-то присутствие вне поля зрения. Подрываясь, девушка обошла колону, выглядывая кого-то в темноте. Когда нашла – широко распахнула глаза. Разомкнула губы, сжимая челюсти. Головки бровей поползли вверх, придавая лицу вид драматичной маски. На горизонтальном бетонном выступе под потолком прятался он. Не белоснежный, без оливкового стебелька в клюве, но самый настоящий, живой голубь. Сизая птица едва слышно скребла когтями, устраиваясь поудобнее. Вини, как зачарованная, смотрела и не верила своим глазам. Тот, кого видела на улицах города каждый Божий день, здесь и сейчас породил такой спектр чувств, от праведного ужаса до благоговения, что не удержись за стену – сползла бы на пол. Будто со стороны услышала свой шёпот:

– Посмотри на меня.

Совпадение, символ, знамение в образе голубя не мотнуло головой. Как бы Вини того ни хотела – не мотнуло. На помощь пришли знания из уроков биологии. У птиц не бинокулярное зрение, и то, что она видит один глаз, вполне может значить, что он смотрит. Похоже, в никуда… Внутри защипало. Защемило.