Сведи меня в могилу

Ток пробежал по плечам, ужалил раненые пальцы. Нет, это мороз по коже. Люди называют его мурашками, хотя больше похоже на дождь. Взору открылась прогалина. Сосново-еловые заросли плотным кольцом окружали потемневший от времени бревенчатый сруб. Два этажа, маленькие окна. Дом компактный, добротный, жилой. В него вложили любовь и деньги – некто, презирающий помпезность и праздность, разглядевший в бремени жизни ценности уникальные. Настоящее. Уединение.

Вини с трудом поднимала красные глаза, с каменного фундамента к укрытому шапкой цветущего мха охлупеню. Начинала догадываться. Образ отца в её голове, прикорнувшего за столом на дачной веранде, отсалютовал рюмкой:

«Здоровеньки булы!»

Из-за дома на подъездную тропинку (если можно таковой назвать притоптанную траву) вышла девушка. Одета в спортивное, волосы собраны в куцый хвостик. Полненькая, на лицо хорошенькая. Угрюмая. Скрестив руки, облокотилась на столб, подпирающий козырёк крылечка. Через лобовое стекло смотрела Вини прямо в глаза. Богат, ухнув, взял жену на руки. Ноги подкосились, повели назад – удержался. Понёс в дом. Поворочав ключом в навесном замке, с ноги открыл дверь.

– Где вас только носило? – выказала недовольство незнакомка.

Первый раз такое, что приехала на место раньше тех, кто вызвал. Переступила порог в тот самый момент, когда мужчина бросил раненую на диван. Приземление вышло жёстким, но тут уж ладно. Богат пытался отдышаться. Потряхивало всего. Ещё немного, и сможет передвигаться лишь ползком.

Моментально настроившись на рабочий лад, доктор навис над Вини. Послушал пульс. Раздвинул веки, вглядываясь в зрачок. Под светом сузился. Её пальцы не отличались врачебной чуткостью и женской нежностью. Оттого ещё необычнее отсутствие реакции. Ресницы не дрогнули от прикосновения.

Богат по пути на кладбище позвонил домашнему безлицензионному врачу знакомого друга и сказал, якобы его жену держали взаперти. Как так вышло – опустил, и та, к счастью, не интересовалась. Деньги за выезд-то хорошие, с щедрой надбавкой за молчание. И вроде ладно, но что-то не похоже на простое измождение. Поэтому, прощупывая пациентку, не могла не спросить между делом:

– Что было-то? Пытали?

Тот не ответил. Доктор отвлёкся. Пальпация живота вызвала непроизвольные спазмы желудка. Рвало ничем. Только кровавые ниточки тянулись с губ на тёртую обивку.

– Ладно. Жить будет. В душ надо бы.

Богат обтекал в кресле. Немая мольба в глазах и палец, указывающий наверх, намекали, что помощничек из него сейчас так себе. И будет. Бывшей медсестре не привыкать.

– Так! – гаркнула она, чтоб полудохлая расслышала. Схватила под руки. Поволокла. – Пошли! Пошли-пошли! Давай. Шагай. Шагай же! Что ты, в самом деле? Ну, топ-топ.

Какой тут топ-топ? Вини, правда, старалась. Выдрессированная в детстве реакция на родительский повелительный тон проявилась шорканьем пяток по паркету, балансированием. Но не получалось. Не держалась. Для того чтобы заново научиться ходить, эта нянечка дала ей слишком мало времени. А результата требует немедленно.

Грубая, усадила на холодный кафельный пол ванной комнаты, стянула с девушки платье. Вини ахнула, затряслась. Что это? Холодно, остро, мелко. По макушке, по спине. Щекочет шею и за ухом.

Вода.

Это вода.

Душ.

Подняла правую руку. В полиэтилене, туго обмотанном выше запястья скотчем. Капельки бьют, но не щиплют. Чужую ладонь, умывающую её лицо, обожгла горячая слезинка.

«Я голая».

Как унизительно. Не хватает сил.

– Ну, давай сама? Что как маленькая?

«Зачем? Не трогайте меня. Отстаньте».

В самом деле, по опыту женщины, в эмалированной ванне сидел запуганный ребёнок. Как в том эксперименте, где серое вещество с мозга пса соскребли, и он вёл себя, как щенок. По психиатрии тройка была, но в педиатрии бывшая медсестра чего-то да смыслит. Жалко. Но медикам чуждо сочувствие. Это всего лишь работа. Всего лишь человек. Жива же – остальное зарастёт, как на собаке.

Обтерев полотенцем, приодев в ночную рубашку, проводила пациентку обратно в гостиную. Заняв единственный в этой комнате стол, погремев склянками в своём рюкзаке, не глядя, протянула Богату исписанный листочек.

– Здесь не всё. В город за последним съездите. Надо перед сном принимать. Обязательно.

Тот не удосужился даже кивнуть. Значит, не примет.

– Вставай, – пустила фонтанчик из шприца. – Буду учить ставить внутривенный.

– Умею.

– Хм… интересно.

Получив все указания и медикаменты на первое время, мужчина поблагодарил, протянув денежную пачку. Стянув канцелярскую резину, врач пересчитала.

– А за дорогу?

Скривился. Добавил. Осторожно уточнил:

– Мы ведь договорились?

– Это не моё дело.

Ушла, не закрывая дверь. Ей, пока светло, ещё нужно доехать на мопеде до главной дороги.

Богат заново учился ставить уколы. Помогать другому в этом нехитром деле доселе не приходилось. Кое-как накрутив жгут из носового платка, попал в вену с третьей попытки. Синяк останется. Но пациентка не жалуется. Хотя это не очень хорошо.