Свердловская рок-энциклопедия "Ритм, который мы..."

Музыкантов это не расстроило — ставки на массовый успех «Экипаж» никогда не делал. Группа напряженно работала, в музыке появились элементы барокко, джаза и харда. «Я привык делать качественную музыку, работать и чего-то добиваться, — говорит Константин Бахарев, — а просто пить пиво на репетициях — это не мое». Выступали редко. Почти не гастролировали — не отпускала медицинская практика. Выезжали не дальше Ревды, но зато иногда в паре с «Наутилусом Помпилиусом». Из музыкантов рок-клуба «Экипаж» мало с кем общался, крепко дружил только с «Доктором Фаустом» — группы чувствовали некоторую общность стилей и концепции. Да и то, что «непоющих» коллективов в СРК было всего лишь два, сближало.

На III фестивале группа выступила снова, и опять без особого успеха. После этого «Экипаж» на некоторое время исчез, а в конце 1989 года вдруг всплыл под крылом Центра культуры и искусств, но уже под названием «Екатеринбург». Первым делом новая/старая группа записала на телестудии альбом «Дурной сон отставного полковника». На тот момент в состав «Екатеринбурга» входили Бахарев (клавишные), Калганов (гитара), Кощеев (саксофон), Владимир Полищук (бас), Виктор Смирнов (скрипка). Барабанил по-прежнему Николаев, но из-за перелома ноги на альбоме его сменил экс-«флаговец» Игорь Захаров. На концертах снявший гипс Николаев играл на перкуссии.

«Екатеринбург», 1990

Таким образом, «Екатеринбург» состоял из бывших врачей и профессиональных музыкантов, окончивших музучилище или консерваторию. Медицинскую половину это не смущало, она старалась напряженными занятиями восполнить недостаток музыкального образования. «Я репетировал по 8 часов в день. Это как в спорте: если тренируешься, то можешь здорово наточиться», — вспоминает Бахарев. Да и социальный статус «екатеринбуржцев» к 1990-му выровнялся — с медициной все, кто хотел, завязали и устроились в ЦКИ на ставки музыкантов. Год проработали как профи, а потом «Екатеринбург» из Центра выгнали за то, что, аккомпанируя тамошней «звезде» Эдуарду Вериго, они отказались надевать розовые пиджаки. Бывшим врачам, привыкшим к белизне халатов, претило такое дурновкусие. Официальным поводом для увольнения послужило утверждение, что музыка «Екатеринбурга» неформатная. Самостоятельно организовав фестиваль «Рок-Арсенал» во Дворце спорта и выступив на нем, группа в 1991 году распалась окончательно.

За последующие годы Константин Бахарев выпустил два диска собственных сочинений в разных жанрах: от эзотерики — до детских песен. «Когда записали „Дурной сон“, нам кто-то сказал, что мы опередили время на 20 лет, — вспоминает он. — Я выждал этот срок, переслушал — ничего так».

Дискография

«Дурной сон отставного полковника» (1989 — М)

От автора

Согласно восточной мудрости, каждый мужчина должен сделать три вещи: дерево, сына и дом.

Свое дерево я смастерил весной 1987 года. Это было генеалогическое древо свердловского рока. Оформили его две симпатичные студентки Арха, осчастливленные за свои труды билетами на II фестиваль. Дерево красовалось на стене рок-клуба. Отдельные несознательные звукооператоры, не найдя себя на его ветках, тайком сами приписывали свои фамилии…

Чуть позже питерский журналист Андрей Бурлака на страницах лучшего в стране музыкального журнала «РИО» упомянул «генеалогическое древо уральского рока, вычерченное историографом Св. РК Димой Карасюком». Восемнадцатилетний студент, названный таким красивым словом, приосанился — это была почти слава.

В 1991 году на страницах газеты «Рок-хроника», которую мне довелось выпускать, одно рок-дерево мичуринским способом превратилось в три рок-кустарника. Группы плодились, как кусты после дождя, и на их культивацию едва хватало газетных площадей.

Через год, в ходе защиты дипломной работы на тему «Свердловский рок-клуб в зеркале советской прессы», мой рецензент, будущий писатель и критик Вячеслав Курицын, начал свое выступление словами: «Вот и у свердловского рока появился свой историограф!» Красивое слово прозвучало во второй раз.

Несмотря на это выпускник факультета журналистики Уральского университета о музыке надолго забыл. Более двадцати лет я, согласно той же восточной мудрости, занимался в основном домом и детьми.

В начале 2014 года, оглянувшись назад и оглядевшись вокруг, я обнаружил, что музыкальный пейзаж родного края сильно изменился. Некоторые саженцы унесло ветрами на берега Финского залива. Самые упорные побеги за это время вымахали в высокие сосны, чьи кроны мелодично покачивались в вышине. Все пространство у их подножия было густо засажено незнакомыми мне зелеными (и уже не очень) растениями. Следов густых зарослей образца 1980-х почти не просматривалось.