Сверхдержава

Трудно было сказать, чем было вызвано такое болезненное состояние Николая Краева – может быть, последним и решительным боем, который вели вирусы его организма, обороняясь от наседавших на них антител, а может быть, нервным срывом, вызванным событиями последней недели, и, прежде всего, коварным выстрелом Давилы в шею. Так или иначе, колошматило Краева по полной программе. Своенравная его температура ползла вертикально вверх как неутомимый альпинист – градус за градусом, метр за метром, и, добравшись вместо положенных тридцати восьми градусов аж до сорока одного, остановилась на трехдневный привал. Тело Краева валялось на кровати в совершенно изможденном виде, плавало в собственном поту, и лишь сильная дрожь, периодически пробегавшая по его членам, говорила опытному медицинскому глазу, что пациент еще не прервал свои метаболические процессы, или, выражаясь строго научным термином, не дал дуба. Душа же Краева летала над его раскаленными останками, металась по комнате, пристегнутая к телу чем-то наподобие астральной брезентовой лямки. Душа смотрела сверху на тело с брезгливостью – не нравилась ей эта вяленая тушка, начавшая уже пованивать, совершенно не хотелось возвращаться ей в это убогое перегретое пристанище, столь несовершенное по сравнению с прохладными высотами заоблачного мира. Однако вернуться пришлось. Вероятно, в небесной канцелярии решили, что Краев не исчерпал меру страданий, достаточную, чтобы попасть в рай, в равной же степени совершил недостаточно грехов, чтоб быть помещенным в ад. В связи с такой неопределенностью статуса Краев был оставлен жить и мучиться дальше.

Удивительно, что Краева не перевезли в госпиталь. Очевидно, в состоянии его, несмотря на внешнюю тяжесть, не было ничего необычного, и у медиков, которые приходили полюбоваться на него время от времени, не было сомнений, что он выкарабкается. А может быть, его жизнь уже не представляла особой ценности для российских жителей, достигших совершенства? Трудно сказать. Краев не размышлял об этом, поскольку сознание его было расколото на неровные фрагменты отбойным молотком пульсирующей головной боли. Он не способен был думать, и в этом состоял единственный положительный момент ситуации. Может быть, это и спасло его.

Краев очухался утром на четвертый день. Первое, что он констатировал – то, что он, по-видимому, жив. Во-вторых, он отметил, что достаточно неплохо себя чувствует. В третьих, – и тут Краев снова начал соображать, – у него осталось ощущение, что кто-то пытался атаковать его мозги, чтобы разобрать их на кусочки и переделать по новому образцу. Возможно, ощущение это было навеяно паранойей, но Краев почувствовал себя победителем. Мозги его остались такими же как прежде – может быть, только слегка усохли в результате обезвоживания. И, как и прежде, они уже начали вырабатывать хитроумные планы, как побольше напакостить своему хозяину и ввергнуть его хрупкий организм в пучину новых приключений.

Дверь неожиданно открылась и в комнату бодрым шагом вошел Илья Георгиевич Жуков, известный Краеву как Давила. В отличие от Краева, Давила за последние три дня нисколько не похудел. Он излучал оптимизм и душевное здоровье.

– Что, Коля, друг мой, слышал я от докторов, что раскис ты немножко? – спросил он громогласно.

– Да, – ватным голосом ответил Коля.

– Ну ничего! Поправишься! Пока вставать-то не можешь?

– Нет, – сказал Краев голосом совсем уже неживым.

– Ну и молодец! Полежи еще пару дней. После прививки такое бывает. Через неделю будешь бегать как жеребец!

– Обязательно… – просипел Краев. От его шепота веяло свежей могилой.

– Все у тебя позади. Сделали тебе прививку, которой ты так боялся. И как видишь, ничего страшного с тобой не случилось.

– Да уж…

– Ну ладно. Пойду я. – Жуков заботливо поправил одеяло Николая. – Свяжемся с тобой завтра. Вот эта рация-часы – для связи со мной. В любое время дня и ночи. Всегда носи их с собой. Страна у нас, конечно, безопасная, но мало ли что может случиться… Я думаю, завтра ты уже сможешь передвигаться. Тебе надо будет пройти кое-какие тесты, а потом я приглашу тебя ко мне в гости. У меня завалялась где-то бутылка водочки. Честно говоря, я давно не пил, но для тебя исключение сделаю. Тяпнем по рюмашке…

– Какие еще тесты?

– Завтра все узнаешь. Завтра.

* * *

– Завтра… – пробормотал Краев. – Нет уж, не надо мне никаких тестов.

У него были основания полагать, что его уже начали переделывать. Может быть, Краев и был больным человеком, но почему-то он не хотел становиться здоровым и совершенным. Он хотел остаться самим собой.

Давила уже ушел. Краев энергично сдернул одеяло и осмотрел свои тощие ноги. Ноги находились на месте – росли, как и положено, из нижней части туловища. Только теперь Краев почему-то не чувствовал привычной боли в ногах. Николай с подозрением ощупал колено. Согнул ногу. Колено работало как новое.

«Ручаюсь, что это еще один бесплатный подарочек государства. Здоровые ножки побегут по дорожке. За счет заведения, сэр. Что будет следующим? Моя душа?»