Сверхмотивация

                          зеркальные шары снабженных зреньем глаз —
                          их поворотники вращают на осях,
                          зрачки их крепятся на лучевидных спицах,
                          они свободно плавают в глазницах.

                          от них ведут двух кабелей жгуты,

                          чьи окончания зажаты в клеммах мозга.
                          мне объяснить осталось, как же ты
                          свой зрительный процесс преобразуешь в слезы.

                          ты поливаешь два растущих в кадке глаза

                          горючею водой родных морей и рек,
                          и от желанья жить в крови вскипает плазма
                          и зрение дает еще один побег.

                          на острие его, где набухает в почке

                          в природе содержащаяся власть,
                          дрожащая слеза застряла в мертвой точке
                          и порывается сорваться и упасть.

                          ты собираешь в сахарницу слезы,

                          ты накрываешь стол в расчете на двоих,
                          ты смотришь на часы, век не меняя позы,
                          и ложечкой помешиваешь их.

                          и вот идут часы, глаза впадают в реку,

                          в природе завершив земной круговорот,
                          смыкаясь, веко прикипает к веку,
                          и, обезвоживаясь, трескается рот.

                          в шкафу на вешалках без света вянут платья,

                          размякли на окне цветочные горшки,
                          зеркальные глаза в шкафу хранятся в вате,
                          под ними пролегли отечные мешки.

                          а у окна сидит разбитая скульптура

                          с рукой, подвешенной отдельно на шнуре,
                          торчит из каменных деревьев арматура
                          и зрение растет на пыльном пустыре.

Поезд

1

растения растут, раскачивая воздух,
и гонят по стволам свой водянистый сок,
синюшные птенцы кричат от скуки в гнездах,
высовывая свой бумажный голосок.

состав, что под откос пустили партизаны,

сорвавшись с полотна и набирая вес,
бессмысленно скрипя и надорвав стоп-краны,
сминая заросли, вонзился в плотный лес.

как занавес за ним задернулись растенья,

распространяя сон вдоль насыпи и рва,
и вот состав укрыт тяжеловесной тенью,
и поползла к нему тревожная трава.

в расколотый котел, в утробу паровоза,

где от помятых труб еще струился пар,
вползла трава, подняв со дна анабиоза,
свой водянистый мозг, бесшумный как радар.

и, плесенью скользя, вдоль дымогарных трубок,

проникла в топку – уголь стыл, издавая свист,
и воздух, сжиженный его дыханьем грубым,
из топки подтекал – в нем плавал машинист.

он, падая, сгребал разрозненные части,

но вырос у него в гортани цепкий куст,
как сломанную вещь, он отшвырнул запястье,
и ртутным шариком оттуда выпал пульс.

помощник на спину был выброшен наружу,

и ветер шелестел листвой его бровей,
в низине глаз его зрачки расплылись в лужу,
полз, отражаясь в них, скрипучий муравей.

ну а трава уже бежала вдоль вагонов,

по ней шли волны, как в аэродинамической трубе,
в вагонах дул сквозняк отчаливших перронов
и пробегала рябь по зеркалам купе.

                      2