Свет далекой звезды

— Но почему вы не пришли на родительское собрание? — с трудом скрывая раздражение, спросила Ольга. — Ведь кроме математики у вашего сына проблемы и с остальными предметами. По физике одни двойки, а на химию он вообще не ходит. Вам бы следовало выслушать и других преподавателей. Да и родители весьма сердиты на Юру и тоже хотели высказать вам свои претензии.

— Вот потому я туда и не пошла, — понурилась она. — Что я им скажу? Что вынуждена работать с утра до вечера, чтоб его одеть да прокормить. А он в это время предоставлен сам себе.

Ольга Дмитриевна, если его сейчас отчислят, это все — конец. Он покатится по наклонной плоскости и кончит колонией или чем похуже. Дружки его по двору уже наркотиками промышляют и Юрку к тому же склоняют. Мне тогда — хоть в петлю.

— А вы понимаете, что из-за него весь класс страдает? Он с двумя такими же лодырями сам не учится и другим не дает. Нет, я думаю, уже ничего сделать нельзя. Восемь двоек в четверти и масса пропущенных занятий. Вы же подписывались по уставом лицея, знаете, что отчисление следует при трех неудовлетворительных оценках. А здесь восемь. Куда уж дальше? Это вам хочется, чтоб он учился, а ему учеба совершенно не нужна. Он сам не раз заявлял — мол, в школе уроков никогда не делал и все было нормально. Вот пусть и идет в школу.

— Ольга Дмитриевна, вы, конечно, правы, во всем правы. Но… дайте ему шанс, ну хотя бы до конца полугодия. Если бы вы знали, как он раскаивается! Он, когда узнал, что у него восемь двоек за четверть, даже разревелся. Он ведь думал, что его только пугают. В школе никогда столько не ставили. Вы знаете: Юра понял, что в его жизнь вошло что-то настоящее, что стоит ценить. И вот он по своей глупости его лишается. Он умоляет не отчислять его, клянется, что исправится. Дайте ему шанс, прошу вас!

— Но я ведь ничего сама не решаю, — растерялась Ольга. — И почему вы за него объясняетесь, почему не он сам? Ведь уже не маленький — десятиклассник. По-хорошему, он должен был сегодня прийти на собрание и перед всеми покаяться.

— Побоялся. Лежит сейчас дома — весь день ни крошки в рот не взял. И глаза на мокром месте. На вас вся надежда, Ольга Дмитриевна.

— Он побоялся! Жидкий на расправу! Когда других ребят они втроем лупцевали, он не боялся. И уроки срывать. Верите, вас мне жалко, а его ни капли.

— Ольга Дмитриевна, ну поверьте ему один раз! Попросите директора — он вас послушает. Не отчисляйте его до новогодних каникул. Если в полугодии будет хоть одна двойка, клянусь, сама заберу документы. А вдруг он возьмется за ум?

— Ох, не знаю, что и сказать. Свежо предание, да верится с трудом. Ладно, я поговорю завтра с директором. Но и Юра пусть даст письменное обещание, что изменится. И пусть прощения попросит перед учителями и товарищами, которым так досаждал. И чтоб впредь на уроках вел себя тише воды, ниже травы. Так и передайте.

— Все передам. Огромное вам спасибо! Побегу, обрадую его.

— Рано радовать — еще ничего не решено. Пусть Юра завтра идет к директору и кается. Я замолвлю слово, но если он меня подведет! Пусть тогда не обижается. И если его оставят, чтобы каждый день ходил на консультации. Каникул у него не будет. И вообще, я плохо представляю себе, как он будет исправлять двойку по математике. У него же с самой начальной школы — сплошная черная дыра. Помню: я ему говорю: “Возьми корень из этого выражения”. А он мне: “Где я вам его возьму? Корни в земле растут, а не в выражениях”. Весь класс прямо умер со смеху.

— Ольга Дмитриевна, может, вы с ним позанимаетесь? Я понимаю, что вы очень занята, но, может, хоть по полчасика? Денег у меня нет, но я могу вам квартиру убирать или сшить чего. Я хорошо шью.

— Ну что вы — ничего не надо. Пусть завтра найдет меня на кафедре. Я посмотрю, что можно сделать.

— Ох, прямо не знаю, как вас благодарить. Но я у вас в долгу не останусь, только помогите.

Она, наконец, ушла. Досадуя на себя, Ольга медленно поднималась по лестнице. Ей не верилось в благополучный исход этого дела — ведь она слишком хорошо помнила все выходки Юры. Она обнадежила его мать, и может оказаться, зря.

Но как можно было ей отказать? Сказать: нет, мы его все равно отчислим, потому что он безнадежен и мы на него злы? У нее, Ольги, язык бы не повернулся. Ну что ж, попробуем еще побороться за парня — может, что и выйдет.

С этими мыслями она нажала на кнопку звонка и сразу заметила покрасневшие глаза Леночки.

Опять плакала, — подумала Ольга. — И здесь не слава богу.

— Что случилось? — спросила она, раздеваясь. — Почему у тебя глаза на мокром месте? Опять что-нибудь с Геной?

— Мама, можно я попробую сама разобраться? — сдержанно ответила дочь. — А то я все твоим умом живу. Пора бы уже своим пользоваться. Хотя бы в личных отношениях.

— Конечно, дочка. Не хочешь — не рассказывай. Покорми меня, а то я сейчас упаду.

— Я яичницу поджарю с зеленым горошком и тертым сыром. Будешь?

— Спрашиваешь! Три яйца. И побыстрее.

— Пока переоденешься и руки помоешь, все будет готово.

— Ну давай.

Глава 55. В ГОСТЯХ У МАЛЬЧИКА