Свет души

«Здравствуй, Дорж! Я долго обдумывала это письмо, прежде чем взяться за перо. Помнишь тот день, когда мы решили, что всегда будем вместе? Встреча эта многое прояснила в наших отношениях, и я вернулась домой с исполненным радостью сердцем. Ты обещал вечером к нам прийти, я с нетерпением ждала тебя, но напрасно. Обеспокоившись, что с тобой что-нибудь случилось, я ранним утром устремилась к тебе, но ты, не глядя в мою сторону, прошел мимо — не заметил или… Вчера мне сказали, что ты уехал в горы на заготовку леса, и я решила тебе написать. У меня начинаются занятия в университете, следовательно, еще не скоро нам выпадет случай встретиться снова.

Дорж! Ты, вероятно, помнишь слова Николая Островского о том, что жить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег стыд за мелкие поступки, что человек сам несет ответственность за свои поступки. Так вот ты свои поступки поставил в зависимость от каких-то слухов, а я этим слухам не верю! Не верю, понимаешь? И даже если то, что я узнала, — правда, какое это имеет отношение к нам с тобой?

Вспомни, еще несколько лет тому назад мы с тобой знали о прошлом наших родителей, и оно нас нисколько не волновало, вернее, мы обходили его молчанием. А напрасно! И этим письмом я хочу тебе сказать, что, если мы доверяем друг другу, надо быть искренними до конца. Думаю, что ни твоя мать Долгор-гуай, ни мой отец не будут в восторге от нашего решения соединить свои судьбы… Ты не пришел, и я боюсь, что и ты…

Когда вернешься, приезжай ко мне в Улан-Батор.

Твоя Уянга».

Прочитав письмо, Дорж долго сидел, уставившись в одну точку. В его душе боролись противоречивые чувства, и все это отчетливо отражалось на его живом лице. Вот он мысленно кому-то решительно возражает, лицо его становится бледным, губы упрямо смыкаются, а в следующий момент лицо заливает яркий румянец, он словно стыдится чего-то.

— Сыночек, что тебе написали в этом письме? — с тревогой спросила Долгор. — На тебе лица нет! — Вероятно, Уянга пишет Доржу, что отказывается быть его женой и просит больше не беспокоить! Недаром она прибегала к ним тотчас после его отъезда и так настойчиво просила передать это письмо.

Долгор молча ждала ответа, и Дорж, спохватившись, заставил себя улыбнуться:

— Не беспокойся, мама, Уянга написала мне хорошее письмо.

«Какая же я скотина! — думал он. — Уянга совершенно права. Почему мы всегда избегали этого разговора, вместо того чтобы чистосердечно во всем разобраться? Уже давным-давно все стало бы на свои места, и мы не ощущали бы себя такими несчастными». Он не мог без стыда и сожаления вспомнить еще об одном совсем недавнем случае.

Теплым осенним днем, какие редко выпадают поздней осенью, товарищи Доржа по работе предприняли увеселительную поездку за город. Солнце опускалось над вершинами далеких гор, деревья отбрасывали длинные тени, мягкий ветерок играл в верхушках сосен. Под ногами шуршала сухая трава, пряно и терпко пахло осенью. Кто-то из ребят забрался на высокий кедр и обрушил на землю град шишек. Под кедром началась веселая возня — каждый старался завладеть самой крупной шишкой.

— Смотрите! — воскликнул вдруг Дорж. Распушив длинный хвост, маленькая шустрая белка порхала с ветки на ветку легко, словно птица. Дорж запустил в нее шишкой. Белка испугалась и выронила на землю добычу, которую, крепко зажав двумя лапами, видимо, намеревалась унести в гнездо. В ту же секунду она взмыла на самую макушку дерева.