Свет души

Дорж вышел из кабинета начальника совершенно обескураженный. На шахте так много умных опытных рабочих, неужели не нашлось более достойной кандидатуры на должность бригадира? Странно, что предложение исходит от Батмунха. Хватит ли у Доржа характера руководить людьми? Вряд ли. Не следует и браться. Вот года через два-три, когда он постигнет все тонкости шахтерского дела… Пока это преждевременно!

Небольшой десятидневный перерыв в работе давал себя знать. Выйдя во вторую смену, он ощущал, что брезентовая роба стесняла его движения, а каска давила на лоб и виски. Но стоило ему очутиться в лаве, услыхать скрип цепей подъемника, увидеть забой, вдохнуть привычный густой угольный воздух, как он тотчас забыл о горах. Он словно в родной дом попал, и жизнь потекла своим чередом.

Предложение начальника шахты не давало Доржу покоя. Сейчас он отвечал сам за себя, а бригадир должен заботиться о каждом члене бригады. У него множество обязанностей, и дело свое он обязан знать отменно. Вот мелькнул огонек на каске Дариймы. Дорж вспомнил, как доверчиво прижималась она к нему, а потом с испугом оттолкнула его, словно не веря в его любовь.

Вероятно, она права. Это не любовь, а скорее сочувствие. Что и говорить, трудно у нее сложилась жизнь, тут не только слабая девушка, а и здоровый парень мог сломаться. Дарийма одному Доржу поведала горькую повесть о своей жизни. В ее рассказе не было ни одной недомолвки: быть откровенной наполовину она не умела. Тем более бесчестно было ее обмануть!

Этот день на работе пролетел для Доржа почти незаметно. Казалось, он только опустился в шахту, а уже пора было возвращаться домой. Вместе с Дариймой они поднялись на поверхность. Время близилось к часу. Ночь была ветреная, высоко в небе стояли звезды. Издали время от времени доносился лай собак.

Дорж и Дарийма сели в рейсовую машину. Ветер забрался под ватные куртки, и Дорж чувствовал, как дрожит Дарийма, а когда машина набрала скорость, встречный ветер усилился, и стало еще холоднее.

Дорж посмотрел в печальное лицо Дариймы, и рука его невольно опустилась на ее тонкие, девичьи пальцы.

До поселка они доехали быстро. Дорж первым спрыгнул на землю и, простившись с Дариймой, зашагал в сторону дома, но, оглянувшись, обнаружил, что она нерешительно топчется на месте. Как он не сообразил проводить ее домой?

Они пошли рядом. Дорж нахмурился — письмо Уянги не шло у него из головы. Сможет ли он жить без нее? — спрашивал он себя. И отвечал — нет, не сможет! Уянга верит Доржу, он не может ее обмануть, он любит ее!

— О чем ты задумался, Дорж? — спросила Дарийма.

— Разве?

— А то по лицу не видно! Я тебе не хотела мешать, но теперь мы пришли, вернее, я пришла…

— Откровенно говоря, я думал о жизни. Можно задать тебе вопрос?

— Спрашивай! — тихо произнесла Дарийма.

— К примеру, два молодых человека полюбили одну девушку. И оба ради нее готовы на все. Выбор остается за ней, и, предположим, она его сделала. А если она ошиблась? Что тогда? Неужели все трое должны быть несчастны?

Дарийма с ключом в руках зябко поеживалась на ветру, и Дорж мягко сказал:

— Иди спать, Дарийма.

— Входи, Дорж, мы закончим наш разговор дома.

Скрипнул ключ в замочной скважине. Маленькая комнатка Дариймы встретила их уютным после промозглого сырого воздуха теплом.

— До сих пор, как к чуду, не могу привыкнуть к паровому отоплению. — Она сняла ватник и повесила его за дверью. Затем, внимательно поглядев на себя в маленькое зеркальце на подставке, стоявшее на столе, пригладила волосы и спросила Доржа:

— Ты заметил, что у меня глаза в крапинку?

— Сразу заметил.

— До тебя этого никто не замечал.

Дорж вздохнул, вспомнив, как там, в лесу, она сказала:

— Если любишь по-настоящему, посмотри в мои глаза повнимательней, там ты все прочтешь!

Сейчас она тоже вспомнила об этом, но сказала не то, о чем подумала. Подумала она вот что: «Читать по моим глазам имеет право только человек, который станет мне другом на всю жизнь». А сказала совсем другое:

— Не печалься, Дорж! Женись на Уянге. Она тебя любит, и ты ее — тоже. Я это чувствую и желаю вам счастья. Ты, видимо, хотел спросить, как я отнесусь к твоей женитьбе, но у тебя смелости не хватило. Вот мой ответ.

Ей нелегко дались эти слова, но она произнесла их со спокойным достоинством, глядя Доржу в глаза и изо всех сил стараясь сдержать в голосе дрожь. В эту минуту она до самозабвения любила Доржа, чувствовала, что он это знает, поэтому призвала на помощь гордость и самоотверженность, на какие способна только женщина.