Свет – это мы

Тут Тони замолчал. Я осознал необходимость подтвердить, что внимательно слушаю, и одобряюще кивнул. Это, похоже, помогло ему продолжить.

– Но тут вы привели к нам Эли. У меня были большие сомнения – он все-таки брат Джейкоба. Но вы каким-то образом всех убедили. Вы, Лукас. И работа с Эли эти последние месяцы… он такой чудесный мальчик. Прямая противоположность…

Тут Тони закашлялся, и слезы из его глаз полились так сильно, что воротник изумрудно-зеленой рубашки начал темнеть в тех местах, которые избежали дождя.

Внутри меня что-то включилось, и не успел я опомниться, как уже обнимал Тони, а он плакал в мое плечо.

Тут я заметил, что Джилл наблюдает за нами, стоя на лестнице. Я догадался, что она находилась там уже какое-то время, и таким образом слышала значительную часть монолога Тони. Но стоило нашим глазам встретиться, как Джилл немедленно повернулась и ушла обратно наверх. Я услышал, как за ней защелкнулась дверь в гостевую спальню.

Тони, скорее всего, тоже услышал этот звук. Он отстранился и принялся утирать глаза тыльной стороной обеих ладоней, повторяя:

– Простите меня, Лукас. Мне не стоило приходить. Если задуматься, это я должен утешать вас. Я просто… мне было нужно. Я понимаю, что это глупо звучит. Но мне нужно было… поблагодарить вас.

Потом он встал и вышел за дверь, обратно под дождь, который за это время не успокоился, а напротив, усилился.

Я сидел на диване и думал о нашем с Эли последнем разговоре, случившемся парой дней раньше, когда он пришел окончательно разобрать палатку. Я помогал ему засунуть ее в мешок, а он рассказывал, что Марк и Тони используют наш фильм и свои связи, чтобы добыть ему место на отделении кино в каком-нибудь университете на начало учебного года, хотя время подачи документов давно прошло.

Оказывается, Исайя уже подписал Эли аттестат, хотя я и не представил ему отчет о дипломном проекте. Эли сказал, что Исайя сам обо всем позаботился, и тут я понял, что уже какое-то время пренебрегаю своими воспитательскими обязанностями. Мне стало интересно, в какой момент это началось, но не было никакого сомнения, что в настоящее время интересы Эли больше не играли ведущей роли в моей жизни. Он при этом вовсе не был на меня сердит или обижен – скорее огорчен и в каком-то смысле обеспокоен моим собственным состоянием, хотя он не высказал этого напрямую.

Когда мы упаковались и Эли был готов уходить, он уставил глаза в свои сандалии и сказал:

– Вы так много для меня сделали, мистер Гудгейм. Просто удивительно. Нам столько всего удалось вместе. Но потом я задумался, не затеяли ли вы все это с фильмом ужасов для моей пользы, вместо того, чтобы заняться чем-то, что нужно было вам.

Помню, что солнце при этом било мне в глаза с такой силой, что заставляло меня часто моргать.

– Мне очень жаль. Про вашу жену, – сказал Эли. – Но мне кажется, что вам сейчас требуется больше помощи, чем я мог бы дать. Мне всего лишь восемнадцать.

Он сглотнул, и тогда я наконец посмотрел ему в глаза, а он забросил обе руки мне за шею и притянул меня поближе. Еще через секунду я обнял его в ответ. Потом мы долго стояли так – он держал меня и немного покачивал, слева направо и справа налево, и так по очереди.

– А мне очень жаль про твоего брата, – сказал я, и тогда он прижал свое лицо к моей груди, в той же манере, в которой Тони сделает это парой дней позже, как я и описал чуть выше. Мы простояли так еще несколько минут, а потом он высвободился, повернулся и ушел, не оглядываясь и не говоря больше ни слова. С тех пор я его не видел, и окончательно утвердился в мысли, что я и есть волшебный дракон Пафф, а Эли – мальчик Джеки Пейпер.

Марк назвал меня лучшим оратором нашего города и попросил сказать на премьере речь – прежде чем раздвинется красный бархатный занавес и начнется кино. Я очень надеюсь, что красноречивая, уверенная в себе версия меня решит проявиться еще по крайней мере однажды. Думаю, что, оказавшись внутри кинотеатра «Мажестик», Иной Лукас должен воспрянуть. Внутри будет очень много людей, нуждающихся в его вдохновительном стимуле на дороге к исцелению и общему благосостоянию.

У меня также есть потайная мечта, что окрыленная Дарси явится мне в поддержку. Даже если она уже позволила всеобъемлющему сиянию поглотить себя – вдруг ей все же будет разрешено вернуться на Землю еще один, последний раз. В конце концов, даже ангелы нуждаются в успокоении и завершенности. Возможно даже, что все окрыленные близкие Выживших соберутся в воздухе между алыми плюшевыми сиденьями кинотеатра «Мажестик» и потолком Большого зала, изумительным образом расписанным под небо – купы пушистых облаков на нежно-голубом фоне. Даже солнце и то на месте. Захватывающее зрелище. Мы с Дарси часто приходили на сеанс заранее, чтобы еще раз полюбоваться на это произведение искусства. К тому же в кинотеатре «Мажестик» никогда не крутят рекламу, только пару анонсов перед началом фильма. Марк и Тони в перерывах всегда пускают оперную музыку, и мы с Дарси неизменно ощущаем себя в другой, более древней эпохе – в алых креслах, задрав головы и глядя на росписи.