Свет грядущих дней

Владка наладила связи с венгерскими контрабандистами, с партизанами и евреями за пределами Варшавы. Однажды она, не имея документов, доставляла деньги группе еврейских бойцов, сбежавших из гетто в Ченстохове и прятавшихся в сельской местности у крестьян. В поезде она притворилась контрабандисткой, перевозившей контрафактные товары, – деньги были спрятаны у нее под поясом. Когда началась большая проверка, «коллега» указал ей на товарный состав, где прятались другие контрабандисты. Она усвоила, что поляки-контрабандисты выработали отличную тактику уклонения от обысков, и часто следовала за ними. Прибыв в деревню, она нашла дом, который описал ей Антек, но хозяйка заявила, что знать ничего не знает. Владка настаивала, и в конце концов женщина провела ее в сарай. Товарищи, сидевшие по уши в долгах, были на седьмом небе от счастья, и с тех пор Владка регулярно привозила им деньги, одежду и лекарства. Однажды помощь из Великобритании и США запоздала, и Владка, навестив своих подопечных позже, чем ожидалось, обнаружила, что хозяйка дома выгнала их. Несколько человек были убиты, остальные примкнули к разным партизанским отрядам, небольшое количество людей просто ушло в леса, от голода они превратились в живых скелетов. Владка нашла других поляков, которые согласились приютить их снова.

Помогала она и евреям из трудовых лагерей, большинство из них находились в чудовищном физическом и душевном состоянии. Приложив колоссальные усилия, она пробралась в находившийся в Радоме лагерь, отличавшийся особо жестокими условиями. Поинтересовалась у местных жителей, где можно купить вещи по дешевке у евреев. Ей объяснили, что у евреев ничего сто́ящего на продажу не осталось, однако сообщили время, когда их водят мыться – тогда можно с ними поговорить через забор. У забора Владка обнаружила целую толпу контрабандистов, предлагавших какие-то крохи продовольствия. Новая конкурентка им была ни к чему, и они попытались прогнать ее, но она убедила их, что пришла не продавать, а покупать. Наконец ей удалось переговорить с одним евреем из лагеря, но он не поверил ей, даже когда она заговорила с ним на идише. Второй присвоил деньги, которые она через него передала.

И лишь третий контакт был плодотворным: женщина оказалась отзывчивой, страшно обрадовалась, что о них не забыли, и стала расспрашивать Владку о том, что происходит на воле, особенно о спрятанных еврейских детях. Пока они разговаривали, местные дети начали бросать во Владку камнями и кричать: «Жидовка!» Владка убежала, нашла где-то лошадь, запряженную в телегу, и помчалась на вокзал, где ей пришлось всю ночь ждать поезда. Вскоре после этого она вернулась в лагерь и привезла 50 000 злотых. Она попросила украинца-охранника пустить ее внутрь, потому что якобы хотела купить у евреев туфли, и успешно передала привезенные деньги. Тем вечером охранник ждал ее на свидание, обещанное ею в знак благодарности, но ко времени ужина ее уже и след простыл.

Выполняя такую опасную и морально тяжелую работу, каждая связная должна была одновременно поддерживать собственную легенду и отбиваться от шантажистов и осведомителей. Марысю однажды узнал на улице человек, с которым они соседствовали в детстве, и предложил ей выбор: ты идешь со мной – либо в гестапо, либо в гостиничный номер[699]. Она забежала в кондитерский магазин, и его владельцы проводили ее «домой», в ближайшее здание. Чтобы ее не нашли, она провела ночь в лесу.

Владка меняла места жительства много раз. Она прятала у себя руководителя молодежной секции Бунда, и некий информатор настучал на нее и «спалил» ее квартиру. Поляки заперли их обоих в доме. Владка успела сжечь все свои документы, и они с бундовцем попытались уйти через окно, сделав веревку из связанных вместе простыней, но бундовец был тяжело ранен. Их арестовали, однако товарищи подкупили тюремную охрану, и Владку отпустили за 10 000 злотых. Бундовский активист умер. Движение отослало Владку на некоторое время в деревню, чтобы власти о ней забыли. Хотя в лесу не нужно было притворяться и там она чувствовала себя свободной, необходимость постоянно лицедействовать в деревне, особенно в церкви по воскресеньям, очень угнетала ее.