Свет грядущих дней

Спустя десятилетия Хася Бельская писала, что в лагере под Гродно девушек и женщин, которых комендант считал красивыми, одевали в вечерние платья и привозили на немецкие вечеринки. Всех их по очереди просили танцевать с одним из мужчин перед остальными гостями. А потом, в самый неожиданный момент, выходил комендант и, выхватив пистолет, стрелял женщине в голову. «Могу себе только представить, какой смертельный страх испытывали женщины, облаченные в бальные платья, от холодного пота прилипшие к телу. И не могу понять, как не подгибались дрожащие ноги у этих бедных женщин, когда их выводили на танцевальную площадку. Как их ужас не вырывался наружу душераздирающим воем, волной накрывающим танцующую пару»[729].

Сама процедура поступления в концентрационный лагерь была сексуально насильственной; женщин вталкивали в душевые, заставляли снимать всю одежду перед незнакомыми мужчинами и нацистскими охранниками. И эти новые узницы, находившиеся в состоянии стыда и смятения, оторванные от детей и родных, ощущавшие запах горелой плоти, подвергались надругательствам со стороны эсэсовцев, отпускавших грязные замечания, обсуждавших их формы, тыкавших рукоятями плетей им в грудь, натравливавших на них собак. Их брили наголо, ощупывали все складки на теле и даже насильно проводили гинекологический осмотр, чтобы убедиться, что эти голые еврейки не прячут драгоценности во влагалищах[730]. На женщинах ставили «медицинские» эксперименты, якобы изучая проблемы фертильности и беременности. Некоторые эсэсовские надзирательницы специально вступали в сексуальную близость со своими партнерами на глазах у еврейских женщин, которых одновременно заставляли наблюдать за чудовищными избиениями, что было невыносимо для них, потерявших своих любимых, – жестокость и распутство шли в одной связке.

Находились и в еврейских гетто «активисты», соучаствовавшие в сексуальном насилии: они поставляли нацистам женщин в надежде предотвратить собственную депортацию, несколько женщин выдвинули против руководителей общин обвинения в сексуальных надругательствах. По воспоминаниям одного автора, Ривка Гланц отказалась работать в лодзинском юденрате, потому что его глава домогался ее, другие женщины тоже утверждали, что этот страдавший манией величия тип пытался соблазнить их[731].

Некоторые неевреи, защищавшие и прятавшие евреев от нацистов, сами насиловали этих женщин или требовали от них сожительства в качестве платы. Шмальцовники могли потребовать секса в придачу к деньгам или вместо них. Анка Фишер из краковской организации Сопротивления нашла квартиру и работу на арийской стороне города, но ее начали шантажировать: один такой «смазчик» грозил донести, что она еврейка, если она откажется предоставлять ему сексуальные услуги. Она отказалась и вскоре после этого была арестована[732]. Девочки-подростки, жившие со своими семьями в укрытии, уступали шантажистам, чтобы защитить от домогательств своих младших сестер. Секс был единственной валютой, которой они располагали, единственной защитой от смерти – временной защитой, как оказывалось.

И наконец, сексуальному насилию подвергались еврейки-беглянки. Пятнадцатилетняя Мина Фишер[733] однажды решила, что хватит с нее жизни в гетто, улизнула с места своего принудительного труда и опомнилась, только уже бредя по лесу. Удрав от двух фермеров, которые заманили ее в ловушку, чтобы сдать немцам, она углубилась еще дальше в лес. Там ей негде было спрятаться ночью. Вдруг на нее набросились трое мужчин. «Я понятия не имела, что они со мной делают, поскольку почти ничего не знала о половой жизни, – вспоминала она впоследствии, – но это было чудовищное насилие, они начали кусать меня, как дикие звери, искусали все руки, откусили один сосок». Мина потеряла сознание. Они, должно быть, решили, что она умерла. Но она очнулась, в шоке, с болью во всем теле, истекающая кровью, не в состоянии встать на ноги. Только спустя годы, когда Мина, забеременев, чуть не умерла, она поняла, какой ущерб причинили те звери ее внутренним органам.

* * *

Несмотря на отчаяние и слабость, несмотря на тьму, царившую в лесу, молодая женщина старалась не терять ясность мысли. Мужчина снова придвинулся чуть ближе и стал забрасывать ее вопросами. Реня решила притвориться дурочкой и невпопад говорила в ответ какие-то глупости.

Одновременно она держала в голове, что медлить нельзя. Был уже час ночи, дорога́ была каждая минута. Она начала медленно отодвигаться от него, а потом вмиг бросилась бежать.

Он побежал за ней.

Собрав всю остававшуюся в ней энергию, Реня мчалась, пока не увидела дом. Дверь оказалась открытой, она ворвалась внутрь и побежала по темному коридору, потом, затаив дыхание, свернулась под лестницей, «как собака, за которой гнались», и затихла.

Утром, измученная и вконец обессилевшая, она отправилась в Варшаву.

Часть 3 «Никакие границы им нипочем»