Свет грядущих дней

Одна полька показала Рене свои руки – на пальцах не было ногтей. Они отвалились после того, как под них загоняли раскаленные иголки. А пятки у нее сгнили от того, что по ним били раскаленными металлическими прутами. Под мышками остались следы цепей: полчаса она провисела на них, пока ее избивали. Потом ее подвесили вниз головой и продолжили избивать. Воло́с на макушке у нее не было – их выдрали. И чем же она все это заслужила? В 1940 году ее сын исчез. Ходили слухи, будто он возглавил партизанский отряд. Немцы заподозрили, что его родственники поддерживают с ним связь. Эта женщина была последним членом их семьи, оставшимся в живых.

Среди сокамерниц Рени были и мелкие преступницы: женщины, арестованные за торговлю на черном рынке, или за несоблюдение затемнения, или еще за какую-нибудь «ерунду» в этом же роде, как она выразилась. Им жилось полегче: разрешалось получать продуктовые передачи и одежду, немцы проверяли посылки и оставляли себе то, что получше.

Реня задавалась вопросом: почему она все еще в Мысловице? Почему ее не увезли отсюда? Почему она все еще жива? Ведь столько женщин уже умерло за это время и столько пришло им на смену.

И вот однажды настала ее очередь. В камеру вошел надзиратель-мужчина. Он посмотрел на Реню и спросил, за что она сидит. Она ответила, что ее арестовали при пересечении границы.

– Пошли, – приказал он.

Что это будет? Пуля? Петля? Средневековая пытка? Или Освенцим?

Она не знала способа, но знала результат: это был ее конец. Конец.

* * *

Освенцим, высший образец звериной жестокости, находился на расстоянии автобусной поездки от Мысловице. Но несмотря на условия, широко снискавшие печальную славу, под рубцами и шрамами лагерной жизни там бурлило сопротивление. Освенцимское подполье состояло из разных (порой не согласных друг с другом) групп из разных стран, из людей, придерживавшихся разных принципов, в том числе существовала группа евреев, которых не отправили сразу в газовую камеру, а использовали как рабскую рабочую силу. (Чтобы попасть в их число, многие еврейки в концлагерях старались выглядеть моложе – соскребали краску с обуви и ею румянили щеки и красили губы, волосы смазывали маргарином и гладко зачесывали назад, одновременно маскируя седину[783].) Транспорт, привезший из Бендзина товарищей, принадлежавших к Сопротивлению, пополнил подполье[784] и влил в него новую энергию.

Анна Хейлман[785] впервые услышала о существовании движения от соседки по блоку, еврейской девушки, выдававшей себя за польку и имевшей связи с Армией Крайовой. Четырнадцатилетнюю Анну привезли в Освенцим за год до того вместе со старшей сестрой Эстер. Девочки происходили из полностью ассимилированной варшавской семьи, принадлежавшей к верхушке среднего класса, выросли под присмотром нянечек, привыкли ходить в кафе-мороженое для гурманов. Теперь они жили в женском лагере Биркенау и «работали» на фабрике «Юнион», которая афишировала себя как «велосипедная», а в действительности представляла собой завод боеприпасов, располагавшийся в большом одноэтажном сооружении со стеклянной крышей[786] и производивший детонаторы артиллерийских снарядов для немецкой армии. У Освенцима было около пятидесяти вспомогательных лагерей, многие из которых, будучи трудовыми, «сдавались в аренду» частному бизнесу.