Свет и тени

В течение долгого времени это не отягощенное ничем человеческое сердце невозмутимо и равнодушно плыло по волнам бегущего времени и только теперь иногда по рассеянности запутывалось в сетях мечтаний. Время от времени Тарапода сам бросал занятия и шел в библиотеку Мотилала, где перелистывал книги с иллюстрациями. Эти иллюстрации, дополненные образами, созданными его воображением, становились еще красочнее и значительнее. Юноша уже не шутил, как прежде, над странным поведением Чарушоши, и ему уже не приходило в голову ударить девочку, когда она выводила его из терпения. Эта таинственная перемена в нем и связавшее его чувство привязанности казались юноше каким-то сном.

Тарапода не знал, что свадьба была назначена на благоприятный день в месяце срабон и что Мотилал-бабу послал за его матерью и братьями. Были также даны указания поверенному семьи в Калькутте пригласить музыкантов и составлен длинный список необходимых для столь торжественного случая покупок.

Наконец на небе появились первые дождевые тучи. Деревенская речушка к этому времени совсем высохла, только кое-где в углублениях осталось немного воды. Маленькие лодочки лежали в грязной воде опрокинутыми, а телеги, запряженные быками, проезжая по высохшему руслу реки, оставляли глубокие колеи.

И вот однажды, резвясь и играя, будто Парвати, возвратившаяся в родительский дом, шумный водный поток излился на иссохшую грудь деревни. Голые ребятишки с громкими криками выбежали на берег реки; с радостными возгласами они бросались в воду, словно стараясь заключить реку в свои объятия. Обитательницы хижин выходили приветствовать своего старого друга. Набежавшая из неведомых краев могучая волна жизни захлестнула притихшие, жаждущие деревни. Из отдаленных и близких местностей приплыли нагруженные товарами большие и маленькие лодки. На пристани у рынка по вечерам слышались незнакомые песни.

Деревни, расположенные по обоим берегам реки, занятые своим небольшим хозяйством, одиноко влачили дни, замкнувшись в своих пустынных уголках, и только в период дождей большая жизнь с разнообразными подарками на золотой водяной колеснице приходила проведать своих дочерей. Чувство гордости, вызванное ощущением близости ко всему миру, заставляло их на короткое время забыть о своей незначительности. Все было полно движения, жизни, бодрости. Веселый шум, пришедший издалека, заставлял трепетать даже небеса в этих безмолвных, застывших уголках.

Во время праздников в честь бога Вишну[65] в округе Курулока устраивалась ярмарка. Однажды лунным вечером Тарапода отправился на берег реки. Лодки с качелями, с бродячими актерами, с товарами быстро плыли на ярмарку по возрожденной реке. Музыканты из Калькутты громко и весело играли, певцы пели и шумно выкрикивали приветствия под звуки скрипок. Гребцы с запада били в барабаны, раздирая небо звуками, лишенными мелодии, — возбуждению не было границ.

Плотные массы облаков, подняв свои огромные потемневшие паруса, приплыли с востока и закрыли луну. Дул порывистый восточный ветер, облака плыли за облаками; смеясь, журчала вода в реке. Тьма спустилась на потревоженные леса, протянувшиеся по обоим берегам реки; заквакали лягушки, и стрекот цикад пронизывал ночную тьму. Казалось, весь мир движется, будто колесница Вишну: вертятся колеса, развеваются знамена, дрожит земля, несутся облака, дует ветер, течет река, плывут лодки, звучат песни…

Неожиданно загрохотал гром, в небе блеснула молния, из темной дали повеяло свежестью надвигающегося ливня, и только деревня Кантхалия на берегу реки, заперев двери своих хижин и погасив огонь, продолжала безмятежно дремать.

На следующий день мать и братья Тараподы прибыли в деревню. Три большие лодки, нагруженные различными товарами, причалили к берегу у конторы заминдара.

На рассвете Шонамони, завернув в бумагу плоды манго и захватив в мешочек из листьев пряности, робко подошла к дверям комнаты Тараподы.

Юноши там не было! Прежде чем коварные цепи любви и дружбы сковали его, темной, дождливой ночью он ушел в этот не знающий привязанностей, равнодушный огромный мир.

1895

ГИРЛЯНДА ЛЮБВИ

Утром было прохладно. А в полдень с юга подул теплый ветер.

Сидя на веранде, Джотин любовался природой. Сквозь деревья сада виднелось поле, залитое щедрыми лучами весеннего солнца. Поле пересекала проселочная дорога; по ней медленно двигалась к деревне какая-то повозка. Возчик обмотал голову полотенцем и лениво тянул песню.

Джотин задумался. Неожиданно сзади раздался веселый женский голос:

— Ты что, Джотин, наверно, вспоминаешь друзей, с которыми встречался в одном из своих прежний рождений?

— Почему ты так говоришь, Потол? Разве я такой несчастный, что мне больше не о ком думать?