Свет матёрый

Сад хризантемный да астровый
В горницу тихо глядит —
Девой сосуд алавастровый
С миром бесценным разбит.

Миро смущается, капая,

Молвит апостол со зла:
«Что же она, куролапая,
Столько добра пролила?».

Радостью светится горенка,

Только Иуда сердит.
Анна (в девичестве Горенко)
У ног Иисуса сидит.

«Человек я до боли мирской…»

Человек я до боли мирской.
И, пустынями жизни двугорбой,
Со своей непомерной тоской
Я носился, как с писаной торбой.

И, копая чужой огород,

Я гадал: «Кто окажется в яме?».
И валил православный народ,
Прищемлённый в России дверями.

Я, тоскуя, ходил на заре,

Разобраться пытался в бедламе.
И услышал – в пустом алтаре
Шелестит будто кто-то крылами.

Кто же ты, мой невидимый брат?

Тишина, шелестя у престола,
Из-под запертых вырвалась врат
И под сердце меня уколола.

И тоска отступила совсем.

Распахнулись врата, и оттуда:
«Не врагом Твою тайну повем,
Ни лобзанья Ти дам, как Иуда».

«Куда душа поющая…»

Куда душа поющая
Из школы побежит?
На кухне мать пьянющая
В блевотине лежит.

С утра бухала с кодлою

И сотый раз на дню
Кричала: «Ксеньку подлую,
Заразу прогоню!»

В прихожей ранец брошенный.

Напуганный, седой
Весь город, запорошенный
Недетскою бедой.

В высотках крест мерцающий.

А ветер хлещет злей.
На чин о погибающей
Скопила пять рублей.

В руке вспотела денюшка.

И голос тонкий ввысь:
«Святая мати, Ксеньюшка,
За маму помолись!».

«Осторожно, как будто зверушка…»

Осторожно, как будто зверушка
На охотника из темноты,
У заветных дверей побирушка
Смотрит в мир из дупла нищеты.

Целый вечер кафе-рестораны

Разгоняют на улице мрак,
Побирушку амбал из охраны
От дверей не прогонит никак.

Скажет ей: «Что, старуха – неймётся?

Что таращишься, как татарва?».
А она лишь в ответ улыбнётся:
«Жива».

«На куче навоза под сенью креста…»

На куче навоза под сенью креста.
Что с Иовом общего? Крест и проказа.
Но только проказа его-то чиста.
Моя же – зараза.

В провинции Уц не увидеть огня.

И к чистым в ночи не пускает привратник.
Возлюбленный Отче, отправь Ты меня
В любимый бомжатник.

Ты видишь, как сильно старается друг —

О пробку палёнки зубовный мой скрежет…
И Ты выпускаешь из ласковых рук:
«Никто здесь не держит».

«Я в добро верю, словно в расплату…»