Свет мой ясный

В эту минуту зоркий глаз Аржанова заметил какую-то сумятицу в дальнем углу. Покосился на Самойлова – нет, его приятель слишком увлечен «указами и регламентами». Поигрывая улыбочкой, Аржанов пошел между шеренгами драгунов, весело отвечая на приветствия и дружески хлопая по плечам своих старинных сослуживцев.

Он шел и шел, как бы сам по себе, без особого дела, и улыбка его – открытая, ясная – так заморочила солдат, что никто не ждал опасности, когда Аржанов вдруг резко повернул – и одним прыжком оказался в том углу казармы, где трое или четверо драгун кого-то волокли к задней двери, а этот кто-то упирался и нипочем не желал уходить.

– От-ставить! – негромко произнес Аржанов. – Смир-на!

Драгуны вытянулись перед ним, и Аржанов увидел среди них высокую и стройную девушку в синем помятом платье. Даже в зыбком свете факелов было видно, что ее глаза затуманены и она мало что соображает из происходящего.

– Отстаньте! Спать хочу! – пробормотала она, сваливаясь на ближайшие нары, – и мгновенно лицо ее сделалось безмятежно-спокойным, как у ребенка.

– Уходили девку до смерти, а, негодники? – укоризненно присвистнул Аржанов, впрочем, негромко, ни в коем случае не желая привлекать внимания Самойлова.

– Да вы не подумайте чего дурного, господин капитан! – высунулся вперед старый аржановский знакомец Федька Рыжий. – Это… сеструха моя, вот… пришла навестить.

Ложь была столь нелепа, что не только Аржанов – стоящие вокруг драгуны зашлись от хохота. Один Федька сохранял пресерьезную личину.

Аржанов поглядел на него с удовольствием. Сколько он помнил Федьку Рыжего, тот был всегда нагло-отважен. А уж этих «сестер» вилось вокруг него – не счесть! Сам Аржанов был отнюдь не без греха, а потому не мог строго судить другого греховодника.

– Сестра? А ты ей брат? – переспросил он с нарочитой серьезностью. – По бабушке Ульяне двоюродный Яков?

– Точно так, господин капитан! – вытянулся во фрунт лихоимец Федька. – А она мне – вашей Катерины да нашей Арины двоюродная Прасковья!

Снова грянул хохот, да такой, что Самойлов не мог не обратить на него внимания и мигом оказался тут как тут.

– А! Девка! – завопил он возбужденно, как мальчишка. – Непотребная женка! Я так и знал… А где остальные? – Он напряженно вглядывался в углы казармы. – Сбежали, да? А эту бросили? И на том спасибо!

– Что ж, ей теперь одной отдуваться за всех? – недовольно пробурчал какой-то драгун.

– Ничего, мой милый, – пожал плечами Аржанов. – Закон как паутина: жук его прорвет, а муха завязнет. Вот она и завязла. А коли вам жалко, так зачем ее напоили?

– Да не поили мы ее, вот те крест святой! – закричали со всех сторон.

– Сказывайте! – махнул рукой Самойлов, грубо таща спящую с нар. – Эй, вставай, молодка!

Она вскочила и стала, пошатываясь, сонно, с ужасом тараща огромные серые глаза.

У Аржанова вдруг сжалось сердце. Немыслимо, чтоб эдакая красота жила по своим скверным похотям! Конечно, по пословице, сколько цвету ни цвесть, а бысть опадать, но все же до чего горько видеть этакое дивное создание залапанным, захватанным, измятым драгунами!

– Ты не подлой породы – с чего же так сподличалась? – пробормотал он, не сводя глаз с этого стройного стана, стянутого дорогой одеждою, с роскошной растрепанной косы, нежной кожи и пытаясь поймать убегающий, полубессмысленный взор ее темно-серых глаз.

– Позвольте слово молвить, господин капитан! – Кто-то тронул его сзади за плечо.

– Чего тебе, Федьша? – рассеянно обернулся Аржанов. – Опять про сестру заведешь байку? Или какие неудобьсказуемые подробности добавишь о том, как вы тут с ней забавлялись по-родственному? Ох, нет, избавь, знаешь… – Он с отвращением поморщился.

– Да мы, господин капитан, ее и не тронули никто, вот вам крест святой! – побожился Федька, и его голубые навыкате глаза, всегда нагло-невинные, теперь были искренни и печальны. – Она как пришла, как упала на нары – так и спала без просыпу. Мы уж думали – неживая. Не скрою, хотели тут иные взять ее насилкою, да какой в том прок, коли баба – бревно бревном? Не удовольствие, а бесчестие одно. К тому ж подружки с ней были веселые, удалые, умелые – всех нас обиходили, никого не обидели. А эта все спала и спала. Прочие женки смеялись да сказывали, что она прибрела к ним невесть откуда, пока они нашего сигнала ждали, мол, начальства нету. Прибрела – они ее и прихватили с собой, сочтя за свою. А она, господин капитан, странная… – Федька умолк, значительно поглядев на капитана. – Я вот думаю… может, опоили ее чем да нарочно к нам привели? Скажем, в отместку?