Свет мой, зеркальце, скажи…

Когда я думаю о таких вот странных совпадениях, и еще встречаю ту харьковскую мадам, с которой мы когда-то вместе работали и которая сегодня живет в соседнем со мной доме, то понимаю: это уже не дежавю. Это какое-то странное и не совсем понятное мне действо, сродни фантасмагории. Какую-то мистерию разыгрывает передо мною жизнь. Какую?

Мне кажется порой, что это мистерия «колеса». Колеса, олицетворяющего вечный двигатель, и вечный повтор. Другого объяснения не нахожу и сегодня, когда пишутся эти строки, а на дворе – 2013 год…

И каждый раз, когда встречаю означенную мадам, я невольно вспоминаю ту историю, которая случилась со мной тогда и там, на улице Сумской, в доме, при входе в который тревожно сжималось мое сердце (теперь-то я уж точно знаю отчего).

Конечно, эта женщина под негласным «секретом» тоже знала, почему я уволилась «по собственному желанию». Ведь она работала непосредственно в «редакторской» и дружна была со всеми дамами, приходившими «почесать языками» в этот кабинет. Тогда…

А сейчас, когда столько времени прошло… Зачем ей помнить чужие истории? Каждый помнит свои. И я помню. И всё также, даже сегодня, задаюсь сакраментальным вопросом: зачем и почему это произошло именно со мной?

* * *

В тот день я дежурила на второй смене. Одна, разумеется, как уже повелось.

Помню: была совсем ранняя осень. С сентябрьского календаря едва слетели первые листки…

В тот вечер было очень много работы. Телетайпы «взбесились» или, даже, если выразиться еще точнее – совсем «слетели с катушек». Я даже вынужденно прикрыла дверь в свою «редакторскую», потому что телеграфистки открыли соседнюю дверь из телетайпной, как-бы «выпуская» невозможный грохот от работы тяжелых аппаратов в коридор.

Но трескотня «разгоряченных» телетайпов настигала меня всё равно, когда женщины сбрасывали мне тексты, а я открывала специальное окошко, чтобы получить их.

Оставалось уже где-то пару часов до окончания не самой легкой смены, когда в «редакторскую» влетела одна из работавших в тот вечер пожилых телеграфисток.

– Ой, Саша, ты тут сидишь за закрытыми дверями и ничего не знаешь. А у нас такое несчастье случилось в мастерской с монтером. Даже «скорую» пришлось вызывать, – сказала женщина, направляясь к холодильнику и доставая оттуда принесенные из дому бутерброды. – Но, сейчас, слава богу, уже всё позади, – добавила она.

– А что случилось? – спросила я, вдруг ощущая, как у меня почему-то холодеет всё внутри.

– Да он вены себе нечаянно порезал, – вздохнула она.

– Нечаянно… именно вены? – переспросила я, чувствуя, как кровь отхлынула от моего лица, а сердце, бултыхнувшись, мгновенно «улетело» в пятки.

– Да… Когда он разрезал изоляционные проводки, то у него острый нож как-то неудачно выскользнул из рук…

– Ах, вот оно что, – тихо выдохнула я, отводя глаза в сторону и, мгновенно, даже с позиции своей молодости, понимая то, в чем не пришлось усомниться пожилой и уставшей женщине.

Я поняла всё и сразу. И еще пронеслась мгновенная мысль: опытный врач со «скорой помощи», наверняка, отличит производственную травму от чего-то иного…

Телеграфистка вышла. А я онемела, машинально глянув на тексты, которые лежали передо мной на столе. Читать их я не могла: у меня всё плыло перед глазами…

Встав из-за стола, сразу плюхнулась в кресло, потому что у меня подкашивались ноги. Я прикрыла глаза и обхватила голову руками. Ужас осознания случившегося проник в каждую клеточку моего тела.

«Какая уже разница, о чем подумал врач и о чем написал в заключении, и что сказал потом этим двум замотанным и перепуганным женщинам, – судорожно проносились мысли в моей голове. – Врач – тоже человек. Возможно, он устал. Возможно, у него просто заканчивалась смена и он торопился куда-то… Но сама-то я понимаю, из-за чего или, точнее, из-за кого всё это произошло»…

Если бы действительно несчастный случай произошел с кем-то другим в нашу смену, я, конечно, обязательно бы зашла в телетайпную и поинтересовалась: что и как. Но это был не несчастный случай. Я сразу это поняла. И пребывала в жутком смятении: вот сейчас увижу его с перебинтованной в запястье рукой, встречусь с ним глазами… И он сразу догадается, что я всё поняла… Нет, нет. Нельзя. Не выйду из кабинета. Буду сидеть за закрытой дверью.

Мое сердце разрывалось от жалости, сострадания и испуга. И тяжесть навалилась на меня. Я была «вырублена» случившимся, продолжая какое-то время просто пребывать в ступоре, не в силах подняться с кресла. И в этом невольном оцепенении, туманном смешении всех чувств, мне вдруг почудилось, что я услышала женский голос (интуиции, души, Судьбы?), который очень тихо шепнул: «Уходи отсюда, уходи скорее». Наверное, показалось…

Никому не пожелаю того, что испытала сама в те мгновения. Разве я могла предвидеть, что однажды в жизни окажусь в подобной ситуации?

Ну, влюбился паренек. Иногда по три раза за рабочую смену стал со мной здороваться. Я кивала ему, улыбаясь: мы, вроде, уже здоровались сегодня… Иногда, возможно, это получалось у меня более приветливо, иногда – холодновато-вежливо.