Свет призрачной звезды.

— На заросшем бекимусовым лесом кургане Афпотеда похоронен жених Шадпи, убитый Эйнаром, — ответил Кэм, решив не посвящать Воклита в подробности гибели Оула. — Там погребено много его жертв. Твои пагнарслые кристаллы мы используем вместо светящихся камней сдиютегов. Принесем их на курган как символы памяти после того, как выполним задание.

Воклит хотел поинтересоваться, какое именно задание они должны выполнить, но передумал и погрузился во мрак мыслей. Расставаться с добытыми кристаллами ему было немного жаль, но парень согласен был отдать их все, лишь бы остаться в живых и очутиться наконец в безопасном убежище. Все более странным, до ужаса таинственным, представлялось ему повстанческое движение.

Молчание надолго поселилось в цыжсекре.

ГЛАВА 43. Симпатия и эмпатия

Лариса

Лариса не могла объяснить, зачем пошла за Эйнаром, решила проводить его — не до стоянки марсианского корабля, но хоть до края сада.

Нелианец поздно собрался на охоту. Уполномоченные представители правления содружества надолго задержали его в пункте межпланетной связи. Закрывшись в надежно защищенном кабинете, он что-то врал земные часы напролет всем заседателям и лично гигантской гусенице.

Освободился ночью. Лариса тоже не ложилась спать.

И вот они вдвоем спустились в ночной сад.

Эйнар оглянулся, посмотрел на идущую следом девушку. Ларисе показалось, что по его губам скользнуло мимолетное подобие улыбки. Хитроватое и скромное одновременно. Нечеловеческое, но притягательное настолько, что едва не улыбнулась в ответ.

Эйнар остановился на садовой дорожке, подпустил ее ближе. Лариса подошла и посмотрела на его губы в надежде, что они приоткроются, растянутся в новом приятном жестовом сигнале.

Подумала вдруг, что научилась чувствовать его настроение и состояние, хоть и не может просветить его насквозь. Необычное чувство. Незнакомое, но как будто испытанное ранее. Оно тянуло за собой витки мыслей, не поддающихся контролю.

“Его губы не похожи на губы Кэма. У Кэма рот меньше, но губы шире, поэтому они у него бантиком и улыбка получается детская, наивная. Доверчивая открытая улыбка.

У Эйнара не такие губы. Нельзя назвать их узкими, просто они другие. Вытянутые, светлые. Кожа у него непривычно гладкая, но к ней хочется прикоснуться. В его щеках будто спрятан слой резины, из которой делают массажные коврики для ног. Их трудно ущипнуть. Линия подбородка Кэма выглядит более сглаженной, округлой.

Эйнар вообще весь жесткий, как будто состоит из жил, а Кэм уютный… Эйнар боевой, не умеет расслабляться…

Ой!”

Лариса точно села на стул с кнопкой, чуть не подскочила.

“Что со мной происходит? Зачем я их сравниваю? Их невозможно сопоставить. Они абсолютно разные! Эйнар ничуть не похож на Кэма и его губы не похожи на губы моего любимого рыцаря. Тогда почему я готова поклясться, что меня тянет поцеловать ЕГО губы! Откуда взялось влечение? Или воздействие? Нет, я бы почувствовала. Что со мной? Из холода бросило в жар. Я дрожу или нет? К счастью, не дрожу, и на том спасибо. Эмоции невозможно укротить. Теряюсь, проваливаюсь в неизвестность… И зачем так близко? Нельзя так близко… Да… Все! Меня клинит! Клинит под луной, как поется в песне. Нет, под мокрокусом. Здесь Мокрокус вместо Луны. Ай! Неважно, где, важно — что происходит…”

Как странно…

Будто бы все пережитое оказалось кошмарным сном.

Будто бы она не видела наяву капель крови ее отца на этом невыносимо прекрасном лице.

Будто бы рядом с ней стоял обычный парень. Заботливый, внимательный… любящий.

Эйнар смотрел на нее с легким недоумением. Лариса испугалась, что нелианец нарушит обещание не лезть в ее голову.

Она знала, что молчать он может бесконечно.

Язык импульсных всплесков для него информативнее языка слов.

Но…

“Я должна говорить. Об отвлеченном, вплоть до всякой чепухи, только не молчать. Слова помогут развеять наваждение. Надо шевелить языком. Шустрей”, — подстрекнула себя Лариса.

Кто бы мог предположить, что у общительной девушки возникнет проблема с подбором нужных слов. Сначала не могла выбрать тему разговора, а когда определилась и мысли преобразовались в слова, язык будто приклеился к зубам. Расшевелив язык, Лариса начала рассказывать обо всех замеченных изменениях природы: о небе, ветре, тучах, дожде, инее и световых вспышках, о цветах, деревьях и насекомых, о звуках и запахах, чувствуя себя при этом степным кочевником, расположившимся, подвернув ноги, в юрте у костра.

Эйнар, подозрительно глядя на нее, но не перебивая, терпеливо слушал все эти бредни. Выложив дневные впечатления, Лариса поблагодарила его за неиспользование оружия космического корабля.

— Я счастлива потому, что атмосфера восстанавливается, — призналась она, копируя нелианский наклон головы к плечу.

— А я счастлив, потому что ты восстановилась. — неожиданно выдал Эйнар.

— Да, я отлично себя чувствую. Улавливаешь энергию? Мне хорошо.

— Тебе хорошо со мной? — Эйнар попытался обнять ее за талию.